Безвременье

— Меня от тебя тошнит, — сказала я вместо этого, третируя его, чтобы он вышел из себя. — Вы вдвоем поедете на кровавую оргию, ты предлагаешь ему своих детей так, будто они — конфеты. Без любви, без заботы. Айви была права. Почему я должна помогать вам найти ваши души?

Кормель нагнулся, чтобы поднять шляпу и очистить ее.

— Потому, что я здесь, чтобы спасти твою жизнь. — Я вздохнула с недоверием, и он повернулся, чтобы целиком и полностью смотреть на меня. — Я присоединяюсь к Феликсу в его кровопролитии, так что он не убьет моих детей из-за своего горя на солнце. Я буду там, таким образом, он не возьмет слишком много или не будет слишком зверствовать от их желания противостоять ему. Я очень сомневаюсь, что буду наслаждаться, наблюдая, как старик вытягивает свою пищу. — Его взгляд стал далеким. — Не будет ни изящества, ни красоты. Я надеялся, что он сможет восстановиться, но это будет не на долго. — Его глаза встретились с моими. — Они не могли мне сказать, что уход за старым вампиром и молодежью будут моей обязанностью, когда я брался за эту работу.

Все было так, как я и думала. Феликс колебался и быстро терпел неудачу, волоча Нину вниз за собой. Это было так безобразно.

— Айви пытается сохранить и их жизни, — тихо сказала я, и плохое настроение Кормеля, казалось, заколебалось, когда он увидел, что я смягчилась. — Разве это не будет иметь какое-то значение?

— Она еще и нарушила правила. Он сошел с ума, Рэйчел. Он сошел с ума, и никакая кровь не сможет спасти их, но Айви нарушила правила, вмешиваясь. Оэм уже потерян, но его окончательная прогулка на солнце и уход Нины, заставили его потерять над собой контроль. — Кормель наклонился, чтобы выглянуть в холл, его мысли уже были в машине и в остатках ночи. — Они должны будут пристрелить ее как собаку, чтобы остановить ее, как только она начинает искать утешение. Как это будет, если он возьмет себя, или утянет еще кого-то, но твоя Айви хочет снова любить, и так мы все страдаем, чтобы ты могла спасти ее душу, то есть спасти и всех нас.

Дженкс стрелой влетел в кухню, принося с собой запах золы из камина. Он выглядел возбужденным, что Кормель по-прежнему был здесь, и неживой вампир поднял усталые руки, чтобы показать ему, что он уходит.

— Мои дети будут страдать от унижения и боли в этот вечер из-за тебя, — сказал он, и мой желудок сжался от вины. — Все мои дети заплатят стоимость возможного выживания Нины. Все — чтобы один вампир был счастлив. — Кормель надел шляпу и застегнул пальто. — Я иду на это сознательно. Но ты дашь мне то, чего я хочу, Морган. И скоро.

Я задрала подбородок, и пыльца Дженкса превратилась в сверкающее золото.

— Это звучит как угроза.

Он улыбнулся из-под полей его шляпы. Это была улыбка, которая спасала мир, и на мне она закончилась.

— Это так и предполагалось. — Кормель вышел в коридор, затем сделал паузу. — Я знаю, что ты занята починкой линий, так что я готов ждать, но Рэйчел, я не буду ждать, как Оэм. — Его лицо потемнело, зрачки расширились, а глаза стали черными. — Я не буду служить оболочкой, жалеющий себя и мечтающий о солнце, когда я узнаю, что моя душа потеряна ко всем чертям. Если Айви снова уедет из Цинциннати, я сам ее убью. Скажи ей это за меня.

Ежась, я обхватила себя руками.

— Я хочу вернуть свою душу обратно. Найди ее.

Между моим вдохом и выдохом он исчез, скрип закрывающейся двери был единственным звуком, отмечающим его уход. Дрожа, я села на стул Айви.

«Если Айви снова уедет из Цинциннати, я сам убью ее», — сказал он.

Я так не думаю.

Глава 20

Кафе «Джуниорс» было пугающе занято, в столь ранний час клиентура была в основном человеческая, люди, спотыкаясь, бродили в поисках своей первой чашки кофе. Либо люди ценили свой кофе больше, чем внутриземельцы, либо маркетинговая политика Марка, что демоны пересекали линии ради кофе, приносила дивиденды. Я не могла не заметить, что пол был покрыт кругами и спиралями, и я подумала, был ли доступ к задней двери также изменен. Вокруг громко разговаривали, а музыка звучала выше, разрешенного децибела, это причиняло мне головную боль. Я искренне сочувствовала редким внутриземельцам, обвиненным в том, что они ели людей. Люди были раздражающими и противными, когда они думали, что никто не слышал их.

Ответственность за мое настроение не могло быть полностью возложено на шум и ранний час. Я не ложилась спать до тех пор, пока Айви не вернулась домой, а затем встала в сумасшедшие семь утра, чтобы попасть сюда точно в 7:35. Но если мое настроение и было плохим, то Айви заставила меня забиться в угол темной кабинки, которую мы смогли получить. Три битника сетовали на несправедливость жизни и издательской индустрии в той кабинке до тех пор, пока Айви не встала над их столиком с ее Гранде и мрачным настроением, они сразу же подхватили листы бумаги с двойным интервалом и красные карандаши и переместились за столик, на который попадало солнце.