Безымянная девушка

К музыкальному автомату подходит какой-то парень, встает рядом со мной, просматривая названия песен.

Зазвучала песня для Лиззи.

– Фанатка «Стоунз», да?

Я поворачиваюсь к нему. Ну точно выпускник какой-нибудь школы бизнеса. Я таких в метро каждый день вижу десятки. Заметен в нем уолл-стритовский лоск: свитер с вырезом лодочкой, излишне опрятные джинсы. Коротко остриженные волосы, щетина на лице, но, скорее, естественная, отросшая за день, а не стильная легкая небритость, создающая определенный образ. Часы – тоже показатель. «Ролекс», но не антикварные, которые выдавали бы в нем отпрыска старинной богатой аристократии. Это одна из новых моделей, которую он, вероятно, купил себе сам, возможно, на первую годовую премию.

В общем, по мне так слишком лощеный.

– Парень мой их любит, – отвечаю я.

– Счастливчик.

– Спасибо. – Я смягчаю отказ улыбкой. Выбираю «Purple Rain» и возвращаюсь на свой табурет.

– Значит, ты держишь зайчонка в ванной? – удивляется Сэнджей.

– Я газеты постелила, – объясняет Лиззи. – Правда, моя соседка не в восторге.

– Еще бокальчик? – подмигивает мне Сэнджей.

Лиззи достает свой телефон и показывает фото зайченка мне и Сэнджею.

– Хотите посмотреть, какой он?

– Милашка, – комментирую я.

– Ой, эсэмэска пришла, – произносит Лиззи, глядя в телефон. – Помнишь Катрину? Она устраивает вечеринку. Не хочешь пойти?

Катрина актриса. Лиззи работает с ней в новой постановке. С Катриной я давно не виделась – с тех пор, как работала с ней вместе в одном спектакле перед самым моим уходом из театра. Летом она связывалась со мной, предлагала встретиться и поболтать. Но я так и не отозвалась.

– Сегодня? – уточняю я, без особого энтузиазма.

– Да, – отвечает Лиззи. – Кажется, там будет Аннабель, может, и Кэтлин.

Против Аннабель и Кэтлин я ничего не имею. Но, скорее всего, помимо них приглашены и другие представители театральной среды. В том числе человек, которого я предпочла бы никогда не видеть.

– Джина не будет, не волнуйся, – успокаивает меня Лиззи, словно читая мои мысли.

Лиззи, догадываюсь я, жаждет пойти на вечеринку. Она с ними до сих пор дружит. К тому же, она компонует свое портфолио. Нью-йоркская театральная среда – довольно узкий мирок, в котором нужно постоянно светиться, если хочешь, чтоб тебя приглашали на работу. Однако Лиззи неловко бросать меня одну.

И в голове будто снова зазвучал низкий успокаивающий голос доктора Шилдса: Могли бы вы солгать без зазрения совести?

Да, отвечаю я ему.

И говорю Лиззи:

– Да нет, дело не в этом. Просто я очень устала. А завтра рано вставать.

Я подзываю Сэнджея.

– Давай быстренько еще по бокалу, и я пойду спать. А ты, Лиззи, непременно сходи, потусуйся.

* * *

Двадцать минут спустя мы с Лиззи выходим из бара. Нам в разные стороны, поэтому мы сразу стали прощаться, обнялись на тротуаре. От нее пахнет цитрусом; помнится, я сама помогла ей подобрать этот аромат.

Я смотрю, как она сворачивает за угол, направляясь на вечеринку.

Лиззи сказала, что Джина Френча там не будет, но я избегаю встреч не только с ним. Я вообще не стремлюсь контактировать с кем-либо из того периода моей жизни, хотя посвятила ему первые семь лет после переезда в Нью-Йорк.

В этот город меня привела любовь к театру. Театром я заболела в детстве, когда мама повела меня на местную постановку «Волшебника страны Оз». После спектакля актеры вышли в фойе, и я поняла, что все они – Железный Дровосек, Трусливый Лев, Злая Ведьма Запада – самые обычные люди. В сказочных персонажей их превратили белая пудра, веснушки, нарисованные карандашом для бровей, и зеленая основа под макияж.

Бросив колледж, я приехала в Нью-Йорк и устроилась на работу в отдел косметики «Бобби Браун» в универмаге «Блумингдейлз». И одновременно пробовалась в качестве гримера на каждую постановку, заявленную на сайте «Backstage.com». Тогда-то я и узнала, что профессиональные визажисты носят свои принадлежности – палитры контуров, основы под макияж, накладные ресницы – не в рюкзаках, а в специальных черных чемоданчиках, раскладывающихся гармошкой. Поначалу работу я получала нерегулярно, на маленькие постановки, где со мной зачастую расплачивались контрамарками. Но через пару лет я стала больше востребована, обслуживала спектакли, которые пользовались бо́льшим успехом у публики, что дало мне возможность оставить универмаг. Теперь не я сама искала работу, а меня приглашали; у меня даже появился свой агент – правда, другим его клиентом был фокусник, выступавший на презентациях.

Тот период своей жизни я вспоминаю как один сплошной праздник: тесная дружба с актерами и закулисными работниками театров; пьянящее чувство удовлетворенности, когда публика стоя аплодирует нашему творению. Но теперь, как частный визажист, я зарабатываю гораздо больше. И я давно поняла, что не у всех мечты обязательно сбываются.

И все же я невольно задумываюсь о том времени. Интересно, Джин остался таким же?