Безымянная Колючка

Пользуясь тем, что Глера нет поблизости, быстро распихиваю книги по местам. Когда возвращаюсь, чтобы забрать свои вещи и уйти, он уже стоит около стола и в задумчивости вертит мою тетрадь. Ту самую, в которой нарисован набросок мангарского символа.

Я быстро вырываю тетрадь из его рук, забираю учебники и спешу к выходу.

Вот же дьявол! Ну почему, черт подери, именно рядом с ним у меня напрочь отключается интуиция, нюх и инстинкт самосохранения?!

— Зачем тебе забытые знания, Йоэль? - мне в спину спрашивает он.

— Не твое дело, - огрызаюсь я. Мерзкий человечишка точно что-то вынюхивает. Нужно держать ухо в остро.

— Ты права, не мое. Но я бы мог тебе помочь. Бесполезно искать здесь книги, которые помогут с мангарскими письменами, эстрани. Никто не выкладывает во всеобщее пользование материалы, которые могут быть превратно истолкованы. Тебе нужен пропуск в Архив.

Нет-нет-нет, скользкий тип, я не попадусь на эту уловку. Тебе не обвести меня вокруг пальца… снова.

— Я не интересуюсь забытыми знаниями, человек, - не поворачивая головы, бросаю уже с порога. - И тебе не советую. Говорят, за такое любопытство можно поплатиться жизнью.

Глава двадцатая

Глава двадцатая

Весь следующий день я могу думать только о том, как бы мне попасть в Архив. Прикидываю разные варианты и возможности и все больше понимаю, что это практически непосильная для меня задача. Меня нет в списке выдающихся студентов и ничто не указывает на то, что мне удастся туда попасть в каком-то обозримом будущем. Но и ждать, когда подвернется подходящая возможность, я тоже не могу. Кто-то из великих умников сказал, что нытик сидит и жалуется на судьбу, а победитель сам создает возможность. Что ж, я собираюсь воспользоваться этим советом.

На лекции по основам геральдики в аудиторию заходит обращенная декан Веланга, рыщет взглядом поверх голов и, найдя меня, делает властный жест: мол, спускайся ко мне. Обычно ее появление не сулит ничего хорошего. На прошлой неделе она устроила грандиозный разнос за то, что мальчишки с моего факультета в обход запрета и таумических оградителей умудрились провести в мужское общежитие девиц легкого поведения. Вчера выписала воспитательное взыскание Роре за то, что та поддела под форменный пиджак блузу кремового цвета вместо белой.

В общем, то, что сегодня Веланга обращает внимание на меня, не сулит ничего хорошего.

— Вещи можешь оставить, Безымянная, это не займет много времени.

Рора бросает мне успокаивающий взгляд: мол, присмотрю, не переживай.

Мы с Велангой выходим в коридор и сразу поворачиваем направо. У меня немного отлегает от сердца – кабинет ректора располагается в другой части Аринг-Холла. Раз меня сняли с занятий, значит, дело серьезное. Очень хочется спросить, к чему готовиться, но с этой отвратной теткой нечего и надеяться на ответ. Иногда мне кажется, что хоть я ни разу не давала ей повода меня ненавидеть, Веланга испытывает ко мне жгучую антипатию. Разве что обращенная так же ненавидит старшекровных, как и мы ненавидим таких, как она.

Очень скоро мы приходим в богато меблированную светлую гостиную. Не так много здешних комнат могут похвастаться столь изысканным стилем: каждая вещь на своем месте, все цвета идеально гармонируют друг с другом. И даже срез веток цветущего шиповника в вазе выглядит так же прекрасно, как редкие сорта роз в императорском саду.

В креслах напротив окна сидят двое: молодой вентран и женщина в летах. Его богатый наряд указывает на высокое происхождение, чего нельзя сказать о его спутнице. Скорее всего, помощница. Одна из тех, кем могу стать я, если не докопаюсь до правды.

— Скарт эрд’Таф, я привела Безымянную.

Эта фамилия мне знакома.

Даже слишком хорошо знакома. И если ничего кардинально не поменялось, то этот щеголь однажды имел честь сватать мою сестру. И получил ее категорический отказ.

Когда дверь за Велангой закрывается, я понимаю, что мне совсем не нравится находиться в компании этой молчаливой парочки. И, хоть женщина смотрит на меня с полным безразличием, вентран озадаченно хмурился. Интересно, узнал ли он…

— Йоэль, - опережая мою догадку, произносит с некоторым недоумением. – Что ты… Мне сказали, что Безымянная…

— Это я, Нэстрин. Многое переменилось.

В те времена, когда они с Тэоной пребывали в отношениях «чуть больше, чем просто друзья», он часто бывал у нас дома. Да что там часто: мог несколько дней кряду околачиваться у нас, радуясь, что Тэона не гонит от себя. Как-то раз, когда мне приснился дурной сон, и я, словно призрак, бродила вокруг дома, то заметила свет откуда-то из недр нашего Каменного сада. И нашла там Нэсса: бедолага так перепугался, что первое время не мог сказать ни слова. И отчаянно прятал за спину чернильницу и кипу исписанных пергаментов. Краснея, признался, что сочинял стихи, чтобы покорить неприступное сердце Тэоны.

Таким я его и запомнила: неуверенным романтиком.

Тогда все было иначе, и я имела полное право называть его Нэсс. Но, видимо, не только в моей жизни все изменилось, раз мечтательный Нэсс превратился в хмурого скарта.