Безымянная слава

— Нетта, Нетта, никаких объяснений! — вмешался Стрельников.

— Тем лучше, — сразу согласилась девушка, и ее лицо осветилось улыбкой. — Терпеть не могу объяснений и ссор! Садитесь за стол.

Начался веселый и вкусный завтрак под председательством Петра Васильевича и управлением Нетты, завтрак в гостеприимном доме, где хозяева умеют закармливать, не угнетая гостя, не превращая еду в обязанность, повинность и увлекая его своим примером. Стрельниковы говорили о местных писателях и поэтах, которые уже узнали дорогу в их дом и заполняли его альбом автографами, говорили о курортном сезоне, о летних развлечениях — словом, о вещах, малознакомых Степану, но приятных и интересных. Нетта сказала, что она очень любит Черноморск, его живописные лестницы, бульвары и налет безделья, лени, свойственный южной толпе. Она также сказала, что Черноморск дорог ей и потому, что это родной город. Она уехала отсюда девочкой еще до революции и многое уже забыла, но летом обшарит каждый уголок и обретет родину вторично.

— Ведь мы проживем здесь не меньше года, не так ли, папа?

— Да, теперь, когда я отвоевал наш домишко у коммунхоза, все в нашей воле… Смешно! Мне пришлось доказывать в коммунхозе и в окрисполкоме, что я пролетарий, заработавший этот дом так же честно, трудом своих рук, как рабочий «Красного судостроителя» зарабатывает свою получку. Многие решаются назвать человека пролетарием лишь при том условии, если он стоит у наковальни. К счастью, в республиканском ЦИК нашлись люди, смотрящие на жизнь шире и правильнее… И ведь я поселился здесь не только ради курортных благ. Впереди большая работа…

В нескольких словах Петр Васильевич рассказал Степану историю проекта Бекильской плотины, ради которого он и приехал в Черноморск. Это была одна из ранних его работ, и притом самая удачная. Он выполнил ее по конкурсу земства, занял первое месте, но затем началась война, революция, гражданская война, и проект остался под спудом. Пора вспомнить о нем, стряхнуть с него пыль времен. В стране понемногу начинается строительство, республиканский сельхозбанк уже располагает кое-какими средствами, будут привлечены к строительству оросительных сооружений и немалые деньги, отпущенные правительством на общественные работы. Короче говоря, появилась надежда, что золотой банковский луч упадет и на проект Бекильской плотины. Тем более, что дело настолько выгодно! Сотни десятин благодатной земли получат живительную влагу, урожай фруктов и винограда повысится невероятно. Велико и политическое значение ирригационного строительства в этом несчастном, самом засушливом уголке округа.

— Лозунг смычки города и деревни должен воплощаться именно в таких делах, — разглагольствовал Петр Васильевич, зажав в кулаке вилку зубцами вверх. — Моя плотина не грандиозна. Она меньше трех других плотин, стройка которых скоро начнется, но зато это будет красавица, и притом красавица благосклонная. Каждый червонец, вложенный в мою плотину, даст вдвое, втрое больше, чем в любой из других трех плотин. Я как-нибудь покажу вам проект, и вы убедитесь в этом.

— Ешьте яблоки из Бекильской долины, — сказала девушка. — Их сохраняют в золе целый год, и они становятся еще вкуснее.

— Попробуйте запивать маленькими глотками токая. Это очаровательно! Токай тоже из Бекиля, из подвала Айерлы… Я научился запивать яблоки вином в Италии. Кстати, нет ничего забавнее итальянской кухни! Незабываемо!

Снова посыпались истории. Петр Васильевич оказался превосходным рассказчиком, юмористом. Степан смеялся тем охотнее, что это позволяло ему смотреть на девушку, не будучи навязчивым. Напротив, смеясь шуткам отца, она взглядом требовала от Степана того же. Когда Степан стал прощаться, Петр Васильевич спросил:

— Вы не забудете нашего адреса?

— Благодарю вас! — ответил он признательно.

— В этом доме не обижают гостей, — добавила Нетта. — Зато гости обижают друг друга. Они читают плохие стихи и добиваются похвал. Вы любите стихи?

— Только хорошие.

— А я уже возненавидела манеру писать коротенькими строчками с обязательными бубенчиками на конце каждой строчки.

Очутившись на улице, Степан растерянно оглянулся. За то время, которое он провел в доме Стрельниковых, произошла удивительная перемена. Все гудело, колебалось в потоках стремительного, почти жаркого ветра, который, казалось, хлынул, обрушился на город со всех сторон горизонта. Это было внезапное шумное вторжение весны, овладевшей одним ударом небом, землей, морем и смятенными людскими душами. Почти с испугом Степан увидел, что темные узелки-почки на ветвях деревьев за каменными оградами превратились в зубчатые янтарно-зеленые короны молодой листвы.

Ветер весны, гудящий и распевающий, мчался по каменистой улице, которая уходила прямо в пламенеющий, нестерпимо синий простор неба и моря. Казалось немыслимым, невероятным, что могло существовать еще что-нибудь, кроме этого ветра и девушки со светлым лицом. И он шел, невольно замедляя шаг, стараясь подольше сохранить каждую ее улыбку и каждое слово.