Безымянное семейство: [Роман]

— Как, ты еще не иссяк? — воскликнул нотариус. — Ведь твой блуждающий огонь уже побывал сильфом[96], джинном, домовым, привидением, сияющей душой, миражем, молнией, болидом[97], лучом, флагом, болотным огнем, любовной искрой — разве этого недостаточно?.. Тут и впрямь впору задуматься, чем бы таким еще он мог быть?

— И мне любопытно было бы узнать это! — заметил пассажир.

— Тогда продолжай, Лионель, продолжай и заканчивай, если только этому перечню может быть конец!

Привыкший к шуткам мэтра Ника, Лионель ничуть не смутился и продолжил чтение:

Будь молнией, огонь мой странный,
Дыханьем ветра иль душой,
Чтоб причаститься твоей тайны.
Чтоб погрузиться в твое пламя,
Теперь повсюду я с тобой.
Когда опустишь на ракиты
Ты лик свой в обрамленьи крыл,
Когда, придя на зов сокрытый,
Ласкаешь мраморные плиты
Ты скорбных скопища могил...

— Печально! Печально! — прошептал нотариус.

Когда, волной грозя бортам,
Ты бродишь медленно по балкам,
Тайфуна вопреки страстям,
Когда скользишь ты по снастям
Светящеюся белой чайкой...
Союз наш скоро полным станет,
Судьбою будет освящен:
С тобой приемлю, час настанет,
И жизнь, блуждающее пламя,
И смерть, блуждающий огонь!

— Ах, вот это славно! — воскликнул мэтр Ник. — Такая концовка мне по душе! Это можно даже напевать:

И жизнь, блуждающее пламя,
И смерть, блуждающий огонь!

Что вы на это скажете, сударь?

— Честь и хвала юному поэту, — ответил попутчик, — я пожелаю ему получить премию на поэтическом конкурсе «Дружественной лиры». А пока благодаря его стихам мы провели вместе несколько приятных минут, и никогда еще поездка не казалась мне столь короткой!

Чрезвычайно польщенный Лионель просто упивался похвалами молодого человека. Да и мэтр Ник в глубине души был очень доволен и рад за своего клерка.

Тем временем экипаж быстро катился по дороге, и едва пробило одиннадцать, как он достиг северного рукава реки Св. Лаврентия.

В ту пору на реке уже появились первые пароходы. Они были еще невелики и не быстроходны, а своими малыми размерами напоминали скорее те пароходики, которые теперь в Канаде зовутся вельботами[98] или попросту ботиками.

За несколько минут такой вот «ботик» перевез мэтра Ника и его клерка через реку, зеленоватые воды которой сливались тут с черными водами реки Утауэ.

Здесь, распрощавшись и обменявшись рукопожатиями, путники расстались. Случайный попутчик пошел напрямик к улицам Лаваля, а мэтр Ник и Лионель, обогнув город, направились в восточную часть острова Иисуса.

Глава IV ВИЛЛА «МОНКАЛЬМ»

Остров Иисуса, лежащий между двух верхних рукавов реки Св. Лаврентия, менее обширный, чем остров Монреаль, имеет несколько приходов[99]. Здесь находится графство Лаваль, то же имя носит и большой Католический университет в Квебеке — в память о первом назначенном в Канаде епископе[100].

Лаваль — это еще и название главного селения на острове Иисуса, расположенного на южном его побережье. Усадьба де Водреля, хотя и составляла часть этого прихода, находилась милей ниже по течению реки Св. Лаврентия.

Дом его, окруженный парком площадью около пятидесяти акров[101], с лужайками и высокими дубравами, границей которого был высокий берег реки, радовал глаз. Как своим общим архитектурным видом, так и деталями внешнего убранства он являл собою контраст англосаксонскому псевдоготическому стилю, столь почитаемому в Великобритании. В нем преобладал французский вкус, и если бы не быстрое и бурное течение реки Св. Лаврентия у его подножья, можно, было бы представить, что вилла «Монкальм» — а именно так она и называлась — возвышается где-нибудь на берегах Луары[102] по соседству с Шенонсо[103] или Амбуазом[104].

Замешанный в последних восстаниях сторонников реформ 8 Канаде, де Водрель участвовал и в заговоре, которому предательство Симона Моргаза уготовило столь трагическую развязку — гибель на эшафоте[105] Вальтера Годжа, Робера Фаррана и Франсуа Клерка, тюремное заключение для остальных заговорщиков. Несколько лет спустя, когда благодаря амнистии[106] последним была возвращена свобода, де Водрель вернулся в свое поместье на острове Иисуса.