Безымянное семейство

— Да не забудет Никола Сагамор, как глубоко я предан ему. Если бы когда-нибудь он оказался вдруг пленником сиу[191], онеидов[192], ирокезов или других дикарей, если бы его привязали к столбу пыток, то именно я явился бы защитить его от оскорблений и когтей старух, а после его смерти именно я опустил бы в могилу его останки и боевой топор.

Мэтр Ник решил дать Лионелю говорить сколько вздумается, твердо вознамерившись заключить беседу таким образом, чтобы клерк запомнил ее надолго.

А потому он лишь обронил:

— Значит, речь идет о том, чтобы я пошел навстречу пожеланию махоганов?..

— Да, их пожеланию.

— Хорошо, пускай! Если это так уж нужно, я буду присутствовать на этом празднике.

— Вы и не могли бы отказаться, потому что в ваших жилах течет кровь сагаморов.

— Кровь сагаморов пополам с кровью нотариусов, — проворчал мэтр Ник.

Тут Лионель приступил к самому щекотливому вопросу.

— Итак, решено, — сказал он, — Великий вождь будет возглавлять церемонию. Только для того, чтобы предстать на ней в том виде, какой подобает его положению, ему необходимо одну прядь волос оставить на темени торчком.

— Для чего это?

— Из уважения к традициям.

— Как! Этого требуют традиции?

— Да! Ведь если вождь махоганов падет мертвым на тропе войны, надо, чтобы противнику было легко размахивать его головой, ликуя победу.

— Вот уж действительно! — ответил мэтр Ник. — Чтобы противник мог размахивать моей головой... ухватившись за эту прядь, разумеется?

— Таковы обычаи у индейцев, и ни один воин не вправе их нарушать. Да любая другая прическа и не пристала бы к платью, в которое Никола Сагамора облачится в день церемонии.

— Ах, так я должен и облачиться...

— Над ней, над этой праздничной одеждой, сейчас как раз трудятся. Она будет великолепна — куртка из кожи лани, мокасины из лосиных шкур, плащ, который носил предшественник Никола Сагамора, не считая раскраски на лице...

— Так еще и раскраска на лице?

— Да, перед тем, как самые искусные мастера племени займутся татуировкой на руках и теле...

— Продолжай, Лионель, — сказал мэтр Ник, стискивая зубы. — Ты меня ужасно заинтересовал. Раскраска на лице, прядь волос торчком, мокасины из лосиных шкур, татуировка на теле?.. Ты ничего не забыл?

— Ничего, — ответил юный клерк, — и когда Великий вождь предстанет перед своими воинами, облаченный в эти одежды, которые подчеркнут достоинства его фигуры, не сомневаюсь, что индианки начнут оспаривать честь разделить с ним его вигвам.

— Как? Индианки будут оспаривать честь?..

— И право обеспечить многочисленное потомство избраннику Великого Духа!

— Ты хочешь сказать, что мне придется жениться на гуронке? — спросил мэтр Ник.

— А как же может быть иначе — ради будущего махоганов! Поэтому уже избрана «скво» знатного происхождения, которая посвятит всю себя ублажению Великого вождя...

— А ты можешь мне сказать, кто эта краснокожая принцесса, которая посвятит всю себя?..

— О, она великолепна! — ответил Лионель. — И достойна родословной сагаморов!

— И кто же это?..

— Вдова вашего предшественника...

Щекам юного клерка повезло: он стоял на почтительном расстоянии от мэтра Ника, иначе тот отвесил бы ему здоровенную оплеуху. Но она не могла достигнуть цели, потому что Лионель из осторожности хорошо рассчитал дистанцию, и патрону пришлось ограничиться словами:

— Послушай, Лионель, если ты еще хоть раз затеешь этот разговор, я так надеру тебе уши, что тебе не придется завидовать ослу Дэвида Гамута!

После сравнения, напомнившего ему об одном из героев романа «Последний из могикан» Купера, Лионель счел благоразумным замолчать и удалиться. Мэтр Ник очень разозлился на своего клерка, но не меньше он был зол и на старейшин племени. Предложить ему надеть на церемонию гуронский костюм! Принуждать его сделать прическу, одеться, раскраситься и татуироваться, как это делали когда-то его предки!

Однако раздосадованный нотариус не знал, как уклониться от исполнения этих своих обязанностей.

Дерзнет ли он вопреки обычаям предстать перед взорами воинов в партикулярном платье, в сюртуке, он, смирнейший из тех, кого принято называть законопослушниками? Это все больше мучило его по мере того, как приближался Великий День.

Тем временем — к счастью для наследного вождя сагаморов — произошли события, расстроившие планы махоганов.

Двадцать третьего числа в Вальгатту пришла важная новость. Патриоты Сен-Дени — как это уже известно читателю — оттеснили солдат королевских войск, которыми командовал полковник Гор.

Новость вызвала бурное ликование гуронов. Мы уже видели, что на ферме «Шипоган» их симпатии были на стороне борцов за независимость, и недоставало только случая, чтобы они примкнули к франко-канадцам.

Но победа патриотов — мэтр Ник хорошо понимал это — не могла заставить воинов его племени отложить приготовления к торжествам в его честь. Напротив, они отпразднуют «коронацию» с еще большим размахом, и ему не избежать церемониальных почестей.

Однако через три дня хорошие вести сменились плохими. После победы у Сен-Дени — поражение у Сен-Шарля!