Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага (сборник)

И позже, после реабилитации, Кикоин проникновенно утверждал, что не раз и не два встречал человеко-обезьян даже на руководящих должностях. Но он с ними никогда не дружил, не протягивал им руки. Он был склонен дружить с людьми творческими, сам много занимался самообразованием. Это позволило ему плодотворно трудиться в научно-исследовательском институте «Джезказгангипроцветмет». Он был главным инженером многих проектов, затем его назначили руководителем Балхашского филиала «Джезказгангипроцветмета». Последняя его блестящая работа — проект постройки Балхашского телецентра.

Выйдя на пенсию, Владимир Георгиевич не порывал с общественной жизнью. Был он заместителем председателя городского Совета пенсионеров, народным заседателем в суде, помощником прокурора города на общественных началах, заведующим общественно-юридической консультацией областной газеты «Джезказганская правда».

Меня Владимир Георгиевич привлекал легкостью обращения с людьми, большой любовью к книгам, желанием быть полезным обществу. Таким его запомнили и многие мои коллеги по перу — побратимы.

Что касается человекообезьян, то Владимир Георгиевич, действительно, не выдумал эту историю. Недавно я приобрел книгу бывшего чекиста Сергея Цыркуна «Сталин против „красных олигархов“. Секретная предыстория 1937 года» (Москва, издательства «Яуза», «Эксмо», 2014 год), в которой он рассказал о тайных лабораториях для экспериментов над живыми людьми, в том числе о скрещивании человека с обезьяной. Тут же в книге Цыркун сообщил, что со временем эксперименты над людьми в Сухуми по указанию Сталина были прекращены, а самого профессора Иванова арестовали и отправили за колючую проволоку в Карлаг, где он и скончался в 1932 году. Но об этом Кикоин не знал…

Глава восемнадцатая Озарение Павла Жукова

— Его любимым словом было «озарение», — рассказывала мне Нина Константиновна Жукова о своем муже.

— Бывало, встаю ночью, а он сидит за письменным столом за чертежами под яркой настольной лампой… «Павлуша, ты почему не спишь?» — спрашиваю. «Озарило», — объясняет он и смеется…

Его всю жизнь «озаряло». Он был прекрасным конструктором, одним из создателей лучших для своего времени авиационных двигателей. Он работал в одной упряжке в ОКБ НКВД под конвоем с будущими академиками Стечкиным, Глушко, Королевым. Когда его сослали в ссылку в Караганду, он не пал духом, как другие, принимал активное участие в разработке проектов угольных шахт, разрезов, предприятий. Он стал автором 21 изобретения, и все они доведены до логического конца — до внедрения. В институте «Карагандагипрошахт» до сих пор расхваливают его установки для изготовления железобетонных опор линий электропередач, анкерные крепления, загрузочные устройства для скипов, щитовые агрегаты для очистной выемки угля и многие другие.

Нина Константиновна вручила мне папку с мемуарами своего легендарного мужа. Читая их, я все больше утверждался в мысли, какой это творческий человек, как много он сделал для развития советской авиации. Совместно с известными конструкторами Страховичем и Орловым он разрабатывал теоретические основы создания турбореактивных авиационных двигателей. В 1943 году по их разработкам на самолетах установили эти мощные моторы с осевыми компрессорами, и они оказались лучше немецких.

В своих мемуарах Павел Иванович Жуков подробно рассказывает о работе над новыми авиационными двигателями и самолетами в ОКБ. Легко и непринужденно описывает он встречи с В.М. Петляковым, создателем известного в годы войны самолета «Пе-2», будущим генерал-майором авиационной службы, а тогда просто зэком Алексеем Дмитриевичем Чаромским, создавшим первый в нашей стране дизельный авиационный двигатель, писателем Александром Исаевичем Солженицыным.

Павел Иванович Жуков 60 лет прожил в нашей Караганде, долгое время работал главным конструктором проектного института «Карагандагипрошахт». А его супруга, Нина Константиновна Жукова, трудилась в нашем институте «КарагандаГИИЗ», вначале лаборантом, а затем заведующей лабораторией в течение 23 лет. Так вот она мне говорила о том, что Павел Иванович был мужественным, отважным человеком. Он не боялся говорить правду напрямик, отстаивать свои убеждения. Собственно говоря, Павел Иванович из-за этого и пострадал. Вначале его арестовали за то, что восхвалял качество немецкого оборудования, а во второй раз — за так называемые пораженческие настроения, хотя на самом деле он говорил лишь о том, что происходившие в начале войны события на фронтах не внушали особого энтузиазма, с чем полностью соглашались все его товарищи. Так вот, когда Солженицына выдворили из СССР, Павел Иванович Жуков написал ему в Америку, в Вермонт ободряющие письма вопреки всем установкам партии и правительства, осуждающим тогда писателя.

Солженицын ответил ему: