Беззаботные годы

– Да, немного… потому что пыталась объяснить тебе кое-что накануне по телефону, а ты почти оборвал меня и бросил трубку, но потом я сообразила, что ты просто не слышал, что я сказала.

Он замер.

– И что же это было?

Она перевела дыхание.

– Я сказала тебе, что почти уверена: у меня будет еще ребенок.

Мгновение он смотрел на нее изумленно и почти, как ей показалось, с облегчением на лице, которое вдруг посветлело. Он улыбнулся, шагнул к ней и обнял.

– Господи! Так ты это мне сказала, а я не расслышал? На улице долбили мостовую, мисс Сифенг твердила, что мне звонят по другой линии. Прости, дорогая, ты, наверное, подумала, что я негодяй!

– Ты рад?

– Конечно, рад, – с жаром подтвердил он. – Но немного удивлен. Знаешь, я ведь думал, что ты предохраняешься.

– Так и было. А один проскочил.

– Господи! – снова выпалил он, опустошил свой стакан и поднялся. – Пойдем, пожалуй, хорошо? Ты ведь, наверное, совсем без сил, – он протянул руку и поставил ее на ноги.

Пока они раздевались, она призналась:

– Я чувствую себя уже чуточку староватой для того, чтобы снова затевать всю эту возню с младенцем.

– Чепуха, дорогая. Ты совсем не старая! – Он нежно поцеловал ее. – Что тебе нужно, так это выспаться. Я уеду рано. Утром не беспокойся обо мне.

И вот теперь, поднимаясь на холм к Хоум-Плейс и вспоминая все это, она задумалась: ему и в голову не пришло спросить, хочет ли она еще одного ребенка. Он просто принял как должное, что хочет. «Что сделано, то сделано, – сказала она себе, – а если будет война, мы, возможно, все взлетим на воздух».

* * *

После обеда шел дождь, и Луиза поняла, что копать в свою смену им не придется.

– Давай помоем голову, – предложила она. Она где-то вычитала, что яичный желток считается очень полезным, и теперь ей не терпелось опробовать его. Нора, которую собственные волосы ничуть не заботили, сказала, что это лишь пустая трата яиц, но Луиза возразила, что из белков можно сделать меренги, а значит, впустую они не пропадут.

– Потому что если бы мы просто собрались делать меренги, пропали бы желтки, – добавила она.

И Луиза помыла голову им обеим; волосы Норы оказались очень грязными, а вода – слишком горячей, так что яйцо чуть было не сварилось, в итоге пришлось мыться еще и шампунем. Сушить волосы было негде, так как камин в гостиной еще не растопили; они улеглись в постели, закутавшись в банные полотенца и шерстяные кофты, чтобы не простудиться.

– Насчет молебна… – заговорила Луиза. – Помнишь, как ты сказала, что каждый обязан отдать что-нибудь в обмен на мир? Думаешь, хоть кто-нибудь отказался бы?

– Не знаю. Мама потом говорила, что это личное дело каждого, а я не понимаю, как хоть кто-то может вообще заявить, что он против. В общем, она сказала, что я раскомандовалась и влезла не в свое дело – со мной часто такое бывает.

Луиза уважительно уставилась на нее. Склонность командовать и назойливость – это не романтичные изъяны вроде вспыльчивости и непосредственности (или нетактичности), и о том, чтобы признаться в них публично, сама она даже мечтать не могла.

– Теперь твои волосы выглядят бесподобно, – сказала она, – такие красивые и блестящие.

– А-а. Да мне до них нет дела, ведь когда я стану монахиней, их все равно придется остричь. Ты могла бы отказаться от тщеславия, – добавила она.

– А разве я тщеславна? Мне свое лицо не очень-то нравится. – Она проводила перед зеркалом долгие часы: меняла прически, пробовала макияж, гримасничала, выясняя, какое выражение лица лучше смотрится. Нора, напомнив об этом, выразила уверенность, что это не что иное, как тщеславие.

– Но тебе, конечно, не обязательно от чего-то отказываться, – добавила она, – вместо этого можно что-нибудь сделать.

Тогда-то Луиза и поняла, что ранее принятое решение – уехать учиться вместе с Норой, чтобы избавиться от тоски по дому, неизбежной, как она знала заранее, – придется изменить. Если будет мир, она поедет, если война – ехать не понадобится. Норе она сказала, что уже решила, но не хотела объяснять, что именно.

– А тебе и незачем говорить мне, – ответила Нора. – Просто напиши на клочке бумаги и положи в мой пенал. Я нарочно все оттуда вынула.

– Значит, ты тоже написала?

– Конечно. И попросила Полли и Клэри. И Кристофера, и даже Анджелу. А Тедди просить не стала: ему, похоже, все равно, будет война или нет.

– А Саймона?

– Про него забыла. Ну, пиши за себя. О, еще я попросила мисс Миллимент. Она мне очень нравится, и она сказала, что согласна, конечно, – никаких глупых сомнений и колебаний, как у взрослых, – мол, надо рассмотреть обе стороны вопроса.

– А детей?

– Пока еще случая не представилось. Попросим после чая.

Невилл, Лидия и Джуди, втайне страшно довольные тем, что их позвали на сбор, пусть даже и выяснилось, что остальные его участники – только Нора и Луиза, выстроились в ряд перед Норой, которая сидела за столом в столовой, держа наготове пенал, бумагу и карандаши.

– А у меня нет ничего такого, чтобы от этого отказываться, – сразу заявил Невилл.

– Твоя железная дорога, – подсказала Лидия.