Беззаботные годы

Но Хью, насидевшийся за утро, продолжал вышагивать по большой комнате, обшитой панелями из альбиции, и делать вид, что разглядывает скучные фотографии. Мисс Сифенг с тревогой поглядывала на него. Он выглядел смертельно усталым – в большей степени, чем обычно: он был, как говорила ее мать, из породы беспокойных, и это сказывалось. В ней он пробуждал материнские чувства – в отличие от мистера Эдварда, пробуждавшего чувства совсем иные. Она снова перевела взгляд на своего босса. Сегодня он был в бледно-сером костюме в тонкую полоску и белой рубашке в тончайшую серую полоску, с лимонным галстуком из шелкового репса. Из кармана пиджака торчал уголок платка из шелкового фуляра с лимонным, серым и темно-зеленым рисунком. Слегка вьющиеся волосы блестели от бриллиантина, при каждом движении от него исходил легкий и определенно возбуждающий аромат сигар и лавандовой воды. На левой руке, лежащей на столе, красовалось золотое кольцо с печаткой и фамильным гербом – хоть и потертым, но еще отчетливым вздыбленным львом, – золотые запонки поблескивали в безукоризненных манжетах, на одном поросшем короткими волосками запястье ремешок удерживал довольно шикарные мужские часы. Правой рукой он подписывал письма – размашисто и небрежно, самопишущим пером. Оно вдруг перестало писать, он встряхнул его дважды и обратился к ней:

– Ох, мисс Сифенг, опять оно меня подводит!

Слегка улыбнувшись, она достала из кармана кардигана другую ручку. Что бы он делал без нее!

– Если будут звонить, мистер Эдвард, что сказать, в какое время вы вернетесь?

– Он не вернется, – ответил Хью. – Я везу его на пристань.

Эдвард взглянул на брата и вскинул брови: на лице Хью застыло одно из его самых обычных выражений – мягкое, но вместе с тем непреклонное.

– Вот деспот! – отозвался Эдвард. – Пристань так пристань, мисс Сифенг.

Бракен отвез их в клуб Хью, не настолько удаленный от реки, как клуб Эдварда. По дороге они остановились купить газету с броскими заголовками об утренней поездке премьер-министра.

– «Из этих крапивных зарослей риска мы извлекли цветок надежности…» – прочел вслух Эдвард. – Такие изыски скорее по твоей части, чем по моей. Что он имеет в виду, этот малый?

Хью пожал плечами.

– По-моему, что особых надежд он не питает, но все-таки предпримет попытку, – ответил он. – На этот раз в присутствии Даладье и Муссолини, значит, мы близимся к развязке.

– И какой от них там прок? Если Гитлер чихать хотел на нашего премьер-министра, с какой стати ему прислушиваться к остальным?

– Ну, полагаю, никто из них не хочет войны – то есть трое против одного, что-то в этом роде, верно?

Эдвард не ответил. Он гадал, зачем Хью понадобилось везти его на пристань, но дела такого рода при слугах не обсуждались.

Когда они уже сидели в похожем на грот обеденном зале, по сравнению с массивными мраморными колоннами и бесконечно далекими потолками которого посетители казались карликами, и ели морской язык, запивая его рейнвейном, а Хью все так и ни словом не упомянул о пристани, Эдвард поторопил:

– Ну, давай же, старина. Выкладывай. Ты явно задумал что-то, с чем я вряд ли соглашусь.

– Итак, речь о двух вещах. Сначала займемся бревнами, – и он изложил свой план перевозки самой ценной древесины по реке Ли, чтобы уберечь ее в случае воздушных налетов. – Если же мы оставим все как есть, а почти все эти бревна лежат возле самой пилорамы, то при попадании зажигательной бомбы пропадет все. Возможно, мы потеряем и пилораму, но это восполнимая потеря. А большую часть этого леса заменить нечем.

– Но река мало того что приливная, так еще и очень узкая, и вряд ли власти разрешат нам перекрыть ее.

– Можно запросить баржи в Управлении Лондонского порта и перевести бревна на них, но ты же их знаешь: к тому времени, как мы получим баржи, будет уже слишком поздно. А если мы просто сплавим бревна по реке, баржи нам дадут гораздо охотнее, чтобы расчистить затор.

– А как быть с краном? Он нам тоже понадобится.

– Насчет крана я уже договорился. Еще вчера. Сегодня днем он должен быть здесь.

– А со Стариком ты об этом говорил?

– Нет. Решил, что лучше будет просто сделать, а потом доложить ему. Но по-моему, – добавил он, – нам лучше присутствовать при этом лично. Иначе начнется путаница, или кто-нибудь явится с запретом, и рабочие остановятся.

– Но если наши расчеты окажутся неверными, мы потратим впустую кучу денег, не говоря уже о том, что зря разозлим власти. Если войны все-таки не будет… – Эдвард умолк, потом рассмеялся. – Вот умора! Это же мне полагалось бы все придумать, а тебе – выдвинуть возражения! Что на нас нашло? Я согласен. По-моему, чертовски удачная идея.

* * *