Безжалостная Империя

Мама сидит перед своей приставкой, её светлые волосы падают по обе стороны лица и немного останавливаются под шеей, растрёпанные и разбросанные повсюду.

Её кобальтово-голубые глаза налиты кровью и теряются в зеркале. Полоски туши на её щеках, и она держит в руке красную помаду, которая соответствует цвету губ.

В другой руке она сжимает наполовину полный бокал красного вина. Её атласная ночная рубашка помята, а халат неправильно завязан на талии, но это не скрывает модельное тело или её экзотическую красоту, о которой все говорят в средствах массовой информации.

Образцовый политик. Красота может быть умной.

Такая мама в их глазах. Успешная, красивая женщина, которая может вести дебаты в парламенте в течение нескольких дней. Но они не видят ту женщину, которую вижу я. Они не видят её такой, потерянной где-то, где её никто не может найти.

— Мам…

Я медленно подхожу к ней, слеза скатывается по моей щеке.

Её голова поворачивается в мою сторону, как у робота. Несколько секунд она смотрит на меня так, как будто я незнакомка, как будто она видит меня впервые в своей жизни. Затем медленно, слишком медленно её губы растягиваются в тёплой улыбке.

— Куколка, что ты здесь делаешь? Разве ты не должна быть в школе?

— Ты не отвечал на мои звонки со вчерашнего вечера. — Мой голос срывается в конце, когда я крепко обнимаю её за шею. — Почему ты не отвечала?

— У меня сел аккумулятор. Я забыла зарядить его.

Она похлопывает меня по спине.

— Я так волновалась, мам.

Я шмыгаю носом ей в шею, удерживаясь от того, чтобы сказать ей, что я не сомкнула глаз прошлой ночью. Если бы я не знала, что у папы сегодня утром важная встреча, я бы заставила его отвезти меня к ней посреди ночи.

— Я в порядке. — Она отстраняется от меня и хмурится. — Почему ты плачешь, Сильвер? Леди не плачут на глазах у других людей.

— Мама… Позволь мне сказать папе, чтобы он мог помочь тебе…

— Мы говорили уже об этом, — обрывает она меня, её тон становится твёрдым, как будто она участвует в дебатах. — Себастьян больше не имеет никакого отношения к моей жизни. Если ты расскажешь ему что-нибудь обо мне, я буду считать это предательством.

— Но, мам…

— Он уже думает, что я нахожусь не на той стороне вечеринки, на какой он. Он не только решил, что я больше недостаточно хороша для него, но и забрал тебя у меня, моя прекрасная малышка.

— Я здесь, мам. Ты…ты хочешь, чтобы я переехала к тебе?

— Точно нет. Это будет выглядеть так, как будто я прошу о жалости после того, как объявила, что хочу сосредоточиться на своей карьере.

Я бы хотела, чтобы мама перестала думать о СМИ, прессе и своих друзьях, когда она принимает свои решения. Я бы хотела, чтобы она посмотрела в зеркало — действительно посмотрела в зеркало — и основывала эти решения не только на своём отражении, но и на женщине внутри.

Я бы хотела, чтобы она перестала пытаться доказать свою правоту своему покойному отцу, который заставлял её быть перфекционисткой, или моим покойным бабушке и дедушке со стороны папы, которые критиковали её за все. Они хотели, чтобы их блудный сын женился на дочери аристократа, поэтому, когда он женился на маме, они в отместку превратили её жизнь в ад. В их глазах ничто не было достаточно хорошим. Поэтому она выместила это на папе. Это был порочный круг.

Но я научилась перестать желать чего-то, когда дело касается моей мамы. Она будет делать только то, что, по её мнению, хорошо для её имиджа и карьеры.

Вот почему она заставляла меня медленно, но, верно, меняться, чтобы соответствовать этому образу.

— Ладно, о хорошем. — Она показывает мне свою красную помаду. — Этот просто потрясающий. Позволь мне попробовать это на тебе.

— Мама…

— Стой спокойно. — Она ставит свой бокал вина на стойку и красит мне губы, затем смотрит на меня с благоговением. — Посмотри, как ты превращаешься в замечательную молодую леди. Ты моя гордость, Сильвер. Это из-за тебя я выжила в этом гнилом, кишащем людьми мире.

— Тогда, пожалуйста, отвечай на мои звонки в следующий раз.

Я все ещё под кайфом от адреналина, слегка дрожу от мысли, что потеряла её.

— Я так и сделаю. А теперь, о хорошем.

Она улыбается, и это сияние. Именно по этой причине её снобистские друзья завидуют ей — потому что она самая красивая среди них всех. Она та, кто привлекает внимание и получает приглашения на радио и ток-шоу.

— У меня отличный балл по математике.

— Я так горжусь тобой.

Она гладит меня по щеке, и я наклоняюсь к её прикосновению, борясь со слезами, которые вот-вот вырвутся на свободу.

Я бы сделал все, чтобы сохранить это выражение на её лице, поэтому я говорю:

— Я… я обручена с Эйденом Кингом.

— Серьёзно? Сын Джонатана?

Я киваю, и впервые со вчерашнего дня это не кажется самым ужасным решением, которое я когда-либо принимал.

— Посмотри на себя, Куколка, ты так высоко забираешься, когда ты так молода. — Она мечтательно вздыхает. — Ты лучшее, что я получила от этого ублюдка Себастьяна.

Я вздрагиваю. Иногда мне кажется, что мама забывает, что он мой отец и что она не должна проецировать свою ненависть к нему на меня.