Безжалостное небо

– Неправда! – повторял Моранини, упорно повышая голос, пока все не умолкли. – Он уходит, потому что все остальные стадо баранов!

– Моранини! – крикнул Эроальдо, вскочив с места. –

Перестань болтать глупости, мораль басни в том, что…

– …все дети одинаковы и должны играть вместе, – хором продекламировал класс. Моранини, уязвленный, сел на место, остальные, громко смеясь, с ехидством смотрели на него.

– Синьор профессоре! – на этот раз голос принадлежал другому его мучителю, самому прилежному ученику, который подмечал все на свете, даже муху, будто бы залетевшую в комнату. – Синьор профессоре, а у Моранини дома есть книги из бумаги.

Все замерли.

Эроальдо невозмутимо отпарировал:

– Частная жизнь учеников школы не касается.

– У Моранини есть тетрадь из бумаги, он в ней пишет на уроках. Смотрите, он ее прячет!

Уставом это было запрещено: никаких личных книг и тетрадей, школа обеспечивает учеников всем необходимым – кинофильмами, карточками, магнитофонными записями, диапозитивами. А этот кретин Моранини принес в класс… но кто же теперь пишет в тетради?! В какой допотопной школе встретишь что-либо подобное, спрашивал себя Эроальдо: только в первых трех классах еще пользуются бумагой и ручкой, хотя профессор Гольденкац давно предложил… И он решительно направился к Моранини, чтобы отобрать тетрадь.

В этот момент прозвенел звонок. Эроальдо подтолкнул тележку и, разъяренный, выскочил из класса. Поспешно спрятав крамольную тетрадь в свой ящик, он прослушал последнюю запись. Так и есть, он не выключил микрофон вовремя, и пленка зафиксировала весь шум. Теперь неприятностей не оберешься.

– Не выпить ли по чашечке кофе? – А, это Бенуччи, самый молодой из учителей. – Что с тобой, Эроальдо?

– Моранини выкинул очередную штучку.

– Я его прекрасно знаю. Учился у меня в классе. Второгодник, его давно пора выгнать из школы. Подумать только, ведь его отец – физик-атомщик… иногда и у гениев рождаются дефективные дети.

– И к тому же они их отвратительно воспитывают.

Знаешь, моего милого ученика дома заставляют читать бумажные книги и разрешают ему писать!

– Серьезно? Так его нужно лечить; только в сумасшедшем доме психически неполноценные дети еще пишут на бумаге.

– Я уже пытался сделать это под другим предлогом, но директор школы для умственно отсталых детей прямо заявил, что не намерен его брать: школа и так переполнена. И

таких мальчишек становится все больше.

– Ну и времена! – сказал Бенуччи, беря из автомата чашечку кофе. – Просто деться некуда от дураков и дефективных: сегодня, представь себе, я проводил дискуссию по гражданскому воспитанию. Я рассказывал ученикам об озеленении. Класс буквально умирал со смеху: понимаешь, они думали, что на лоне природы растут лишь искусственные купола!

– Да, скверные времена настали! – согласился Эроальдо, жуя булочку.

– А чем занимаются господа ученые в Институтах для умственно отсталых детей?

– Ровным счетом ничем. Один из них как-то сказал мне, что если бы не скудное содержание, он бы с радостью проработал там всю жизнь. Он только наблюдает – тоже мне труд! – а ученики читают самые лучшие книги да целыми часами что-то пишут.

Бенуччи невольно взглянул на часы.

– Как же так, ведь…

Но более опытный Эроальдо многозначительно улыбнулся.

– У многих из них коллективное сознание осталось таким же, как триста лет назад.

– Как идет подготовка к конкурсу, коллега? – к ним подошла молодая преподавательница Норис. Эроальдо вскинул голову.

– Предстоит трудный бой, уверяю вас, – важно заявил он.

– А что за ерунду вам приходится учить?

– Историю. Всю итальянскую литературу, латынь. И, само собой разумеется, великих писателей-фантастов, да еще надо быть в курсе новейших критико-эстетических проблем.

– Когда же вы успеваете? – засмеялась Норис. Но тут зазвенел звонок. – Ну, мне пора на урок. До свидания.

– А у меня «окно», – сказал Эроальдо.

– Счастливец. – Бенуччи быстро удалился.

Внеся нарушение в карточку, Эроальдо сунул ее в конверт вместе со злополучной тетрадкой. Затем попытался опустить конверт в голубой ящик для предложений о дисциплинарных взысканиях. Однако щель не была рассчитана на тетради. Пришлось вызвать служителя, что лишний раз подчеркнуло всю серьезность проступка.

Эроальдо бессильно опустился в кресло и, облокотившись о стол, уткнулся подбородком в сплетенные пальцы.

Необходимо сосредоточиться, думать только о предстоящем конкурсе, а не о Моранини; писатели-фантасты, сказал он коллегам; хорошо, если спросят об этом – ведь он прекрасно знает их творчество, но есть и другие вопросы… он просмотрел сотни микрофильмов, реферативных карточек, кинолент, и все же в критике такая путаница…

Как же раньше готовили преподавателей? Нет ничего удивительного, что почти все глубоко заблуждались. Люди тупели от беспрестанного чтения и писанины, но не догадывались прибегнуть к помощи звукозаписывающих аппаратов. К счастью, всю бумажную макулатуру теперь выбросили на свалку.