Безжалостные боги

«Нет. Я дал тебе достаточно. Ты взял уже достаточно», – подумал Серефин, борясь с собственным телом и стремясь выпустить кинжал.

Он попытался отстраниться от Малахии, чтобы тот увидел, что происходило. Чтобы попытался как-то это остановить. Но Серефин уже не владел своим телом. Он оказался совершенно беспомощным и мог лишь смотреть, что случится дальше. Его рука сильнее стиснула рукоять кинжала.

А вторая обняла Малахию в ответ.

– Прощай, брат, – прошептал он Малахии на ухо.

Мучительно медленно, он слегка отстранился, а в следующее мгновение кинжал вонзился в грудь Малахии. Брат напрягся, и с его губ слетел стон, наполненный болью. Теплая кровь полилась по руке Серефина.

Он сделал шаг назад. Его глаза застилали слезы. Он не желала этого… не хотел убивать Малахию.

Где-то сбоку Надя закричала от боли.

Серефину следовало взять себя в руки. Так больше не могло продолжаться. Он не мог больше так жить. Это стало последней каплей.

Каждый раз, когда Велес или Чирног общались с ним, каждый раз, когда происходило что-то странное и божественное, все начиналось с одного и того же. Его левый глаз начинал болеть, затем из него лилась кровь, а перед взором все расплывалось. Все проблемы связаны с левым глазом.

Но не существовало заклинания или магии, способных разорвать эту связь. Боги слишком сильны, а Серефин оставался простым смертным. Мотылек медленно приземлился на его левый глаз, заставляя его закрыться. Боги жаждали видеть с помощью этого глаза и контролировать Серефина, совершать с его помощью новые убийства, воплощать новые планы по разрушению мира, наслаждаться вызванными ими страданиями.

А он жаждал это прекратить.

Это был порыв, иррациональный, направляемый зверь. Никто не обращал на Серефина внимания. Никто не заметил, как его руки скользнули к лицу. Он знал, что это не займет много времени. Глаза хрупкие, а этот уже давно поврежден.

Но зато все закончится.

Конечно, существовала вероятность, что Серефин просто истечет кровью. А также вполне реальные опасения, что Надя оставит его гнить здесь, как он того заслуживал.

Но он не сомневался в своем решении.

Вырезать глаз, разрезать связь с богами. Это же так просто. Невероятно просто. Жаль, что он не сделал это до того, как попал в это кошмарное место. До того, как случилось самое худшее.

Боль давно стала для Серефина близкой подругой. Так что он не боялся ощутить еще немного.

Но все же медлил. И колебался. Потому что в этот момент проснулся тот маленький человеческий инстинкт, удерживающий тебя от причинения вреда самому себе.

Вот только Серефин уже давно перестал контролировать свой левый глаз. Он больше не принадлежал ему.

А если он не принадлежит ему, то что ему делать в теле Серефина? Его следовало вытащить. Вырезать.

Вырвать.

Его пальцы погрузились в глазницу, и этот тоненький, раздражающий голосок – маленький, осмотрительный инстинкт – затих. Стало темно. Но Серефин не сдавался, он расцарапал глазницу, пытаясь ухватить глазное яблоко, чтобы вытянуть его. Его лицо заливала кровь – огромное количество крови, – отчего у Серефина закружилась голова. Потому что даже вспышки раскалывающей череп боли оказалось недостаточно, чтобы лишиться сознания. Он пережил слишком многое. И мучительной боли оказалось недостаточно, чтобы, наконец, отправить его в мир забвения и снов.

Может, он никогда больше не сможет заснуть. Может, это и было его проклятие. Выцарапать себе глаз и никогда не спать, никогда не знать покоя. Его разум забрали… захватили боги, и он никогда не освободится от них.

Что-то оборвалось.

Глаз не поддавался. Тела так хрупки, их так легко уничтожить, но они не сдаются до последнего. Не желают поддаваться. Но он выцарапал его, вырвал. Разорвал мышцы, которые удерживали его глаз в глазнице, и нервы, которые позволяли глазу видеть и чувствовать.

И впервые за несколько месяцев… воцарилась тишина.

Серефин разорвал связь с богами.

На землю упал его левый глаз, хаос звезд.

43 Надежда Лаптева

«Чирног прожорлив и лакомится всем, что ни пожелает. Алёна управляет небесами, а он томится, страдает от голода, и если он вырвется, если разорвет сдерживающие узы, то проглотит ее».

Волхожникон

Казалось, горе в любую секунду проглотит ее целиком. Ее богиня уничтожена. Она мысленно обратилась к Маржене, но ощутила лишь пустоту. Пустоту и тишину.

Она едва могла разглядеть Серефина сквозь слезы, когда он приблизился к Малахии. И вдруг они оказались невероятно близко. А в следующее мгновение лицо Малахии исказила агония, при виде которой Надю охватил ужас. Он отшатнулся от Серефина, и она не сразу заметила кровь, заливающую его руки. И рукоять кинжала, торчащую из груди.

Нет!