Безжалостный епископ (ЛП)

Карандаш, который я зажал в руке, ломается, когда я чиркаю им по чистой странице тетради и представляю себе лицо Коулмана, по которому я наношу удар. Подпрыгнув на колене, я должен сдержать себя, прежде чем схватить Тею и затащить ее к себе на колени, словно я какой-то ненормальный пещерный человек. Это не мой стиль, но она доводит меня до безумия.

Если мне придется высидеть весь урок в таком состоянии, то в итоге я получу еще одно обвинение в нападении, и на этот раз Тея, вероятно, будет той, кто вызовет полицию, как и ее мама. Да, к черту это. Я срываюсь с места.

Коулман отбрасывает притворство и смотрит на меня с презрением, словно я букашка под его сапогом, которую он хочет раздавить. Чувства взаимны, придурок.

— Мистер Бишоп, — холодно произносит он. — Вы мешаете…

— Отвали, — огрызаюсь я. — Я ухожу отсюда.

— Если ты уйдёшь с урока, ты заработаешь отработку.

Бу, блядь, похуй. Я попрошу Девлина стереть это, или сделаю это сам с помощью папиных прав доступа. Вскинув руки, я иду к двери, отпихивая с дороги сумку Теи. Дверь с грохотом захлопывается за мной, погружая меня в блаженную тишину.

Ее нарушает приглушенный писк Теи. Я слышу ее через дверь, словно мое глупое тело настроено на нее, и ухожу прочь из класса, не желая слушать, как она пытается вернуть урок в прежнее русло.

Она слишком сильно морочит мне голову. Это нехорошо. Если я не могу сохранять ровную голову, моя стратегия вылетает в окно.

Тея прятала все под своей благородной домашней оберткой. Желание обладать ею накручивает меня и затуманивает рассудок. У нее есть задница, которую я хочу откусить, сочные изгибы, в которых я мог бы потерять себя, бедра, между которыми я хотел бы зарыть голову и жить там вечно, и полные сиськи, которые должны быть в моих руках или во рту все время. Как, черт возьми. Она прекрасна, как блядь, под этими уродливыми бабушкиными свитерами и своим поведением затворницы.

Но за всем этим она такая же лгунья, как и все остальные. Потому что на самом деле она не такая уж и простушка, не так, как она бросает мне вызов. Она не застенчивая и добропорядочная, когда я вижу, как она смотрит на Колмана.

У меня болит челюсть от того, как сильно я сжимаю зубы и затылок кипит от жара.

Дверь открывается и закрывается за мной. Я не оборачиваюсь.

— Коннор. — Тея приходится шагать с удвоенной скоростью, чтобы догнать мои длинные шаги. Ее дыхание короткое. — Коннор, подожди!

Я набрасываюсь на нее, пожирая глазами ее испуганный вскрик. — Что ты здесь делаешь, маленькая мышка? Разве ты не должна быть в классе, как хорошая девочка?

Страх исчезает с ее лица, сменяясь упрямством, ненавижу, что это возбуждает меня. Что я предвкушаю ее борьбу.

Желание всегда перевешивает логику, когда дело касается ее.

— Я волновалась. Ты не выглядел в порядке там, и я не видела тебя с утра, когда ты прошел мимо меня, ничего не сказав. — Она делает шаг ближе и осторожно кладет руку на мою руку, как будто я дикий зверь, который может ее укусить. Умно, я дикий и я укушу ее. — Ты в порядке? Тебе нужно…

Я хватаю ее за плечи и толкаю назад, пока она не натыкается на шкафчики, зажатая моим телом. — Что мне нужно? — Темный смех вырывается из меня, и я наклоняюсь. — Мне нужно, чтобы ты прекратила этот невинный спектакль. За внешностью ботаника скрывается настоящая лисица, да?

Еще больше сокращаю расстояние, почти не оставляя между нами места, и рычу: — Держу пари, ты думаешь о том, чтобы стать любимицей учителя Коулмана, сидя на его парте и раздвинув для него ноги, это делает твою киску влажной? Тебе лучше не фантазировать о нашем учителе, пока ты была моим любимым маленьким секретом, и тебе чертовски лучше не делать этого сейчас. Он не может получить тебя, маленькая мышка. Ты вся моя.

Это безумие. Знаю, что веду себя как сумасшедший и собственник, но это то, что она делает со мной, и это невозможно контролировать. Я не понимаю, почему она выбивает меня из колеи, ведь ни одна другая девушка не заставляла меня так волноваться.

Знает ли она, какое влияние она оказывает на меня? Это специально? Я так запутался, что забыл вспомнить о большой вероятности того, что она играет со мной, пока был сосредоточен на доске, планируя свои следующие пять ходов.

— Мистер Коулман?! Ч-что, я не…не думала… — Она может болтать сколько угодно, но я не упускаю из виду, как расширяются ее зрачки. Она вцепилась в мою рубашку в своем грубом протесте. — Почему ты всегда говоришь самые развратные вещи, когда ревнуешь? Неужели твое эго настолько хрупкое? Я даже не твоя настоящая девушка, ты, территориальная задница.

Лжец, лжец, штаны горят, Тея Кеннеди.

Я хихикаю, звук грубый и опасный. Этот чертов сахарно-сладкий аромат опьяняет.