Безжалостный хаос

Люцифер потерян, Мав. Смерть его отца, все, что он сделал для меня… это ранило его больше, чем он хочет признать. Ему нужна помощь, и чем дольше я остаюсь здесь, чем дольше он чувствует, что должен держать меня в клетке, тем хуже ему становится. Тем более потерянным он становится в своем собственном разуме.

Я думала, что смерть Пэмми поможет, но она сделала его еще злее. Может, он тоже хотел сыграть в этом какую-то роль. Я просто думала, что мы сможем отплатить ему за все, что он для меня сделал, но…

Прости, что я разглагольствую. Прости, что это все обо мне, но я чувствую, что сейчас взорвусь, Мав.

Я сказала ему, что оставлю ребенка. Ради него я готова на все.

Это включает в себя предоставление ему пространства. Время, чтобы вылечиться.

Я бы и это сделала. Он может не сделать того же для меня, но я сделаю. Ради него. Это убьет меня, быть в разлуке с ним. Это также убьет меня, потому что я знаю, что единственное безопасное место, куда я могу вернуться, это в объятия Джеремайи.

Но это ненадолго. Чтобы Люцифер и я могли дышать.

Разве это так неправильно? Хотеть, чтобы мы исцелились?

Скажи мне, что ты думаешь, и не сдерживайся (не то чтобы ты когда-нибудь сдерживался).

Я люблю тебя.

Люблю,

Ангел

Эпилог

После Ноктема

— Ты действительно думала, что я так легко отпущу тебя?

— Это было нелегко, Джеремайя.

Я скучала по тебе.

Он кивает, затягивает наручники.

— Нет. Это было невозможно. Я не могу жить без тебя, и я не очень хочу умирать в ближайшее время.

— Так ты собираешься держать меня здесь? — я не пытаюсь встать с кровати. Я слишком устала. — Ты обещал…

— Шшш, Сид, — он садится рядом со мной, убирает волосы с моего лица и наклоняется ближе, целуя меня в лоб. Он остается там на мгновение, и когда он говорит, он прижимается к моей коже. — Я обещал тебе свободу, — соглашается он, его рука все еще лежит на моей голове. — Но я обещал ему, что буду защищать тебя, — он отстраняется и с ухмылкой смотрит на меня. — И я знаю, как сильно ты любишь убегать.

Я хмурюсь, смущенная.

— Он?

Люцифер никогда не отпустит меня. Никогда. Вот почему я должна была выбраться. И когда 6 пришли за нами, хотя я одна из них, когда они пришли за мной и Эллой, я знала, что мы должны уйти.

И когда Джеремайя последовал за нами, потому что он никогда не переставал наблюдать за той закрытой улицей, я знала, что он был тем, с кем я уйду.

— Твой… — его губы кривятся, и он вздыхает. — Твой брат, — наконец говорит он, отвечая на мой вопрос. Он, должно быть, ненавидит отказываться от этой роли. Должно быть, ненавидит, что я знаю, что я больше не его младшая сестра.

Но это значит, что он может делать со мной все, что хочет.

И все же. Маверик сказал ему защищать меня?

Должно быть, он видит растерянность на моем лице.

— Не ты одна обменивалась тайными письмами, детка, — он проводит рукой по моему лицу, проводит по щеке, потирая большим пальцем.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику.

Он смотрит на мой живот.

— Он думал, что так будет лучше. Для тебя и… ребенка, — он сглатывает, снова встречает мой взгляд.

— Он знал? — я думала, что когда он увидел меня в Ноктем, когда Джеремайя последовал за черными внедорожниками, которые увезли нас из моего собственного дома, пиная и крича, я думала, что это был первый раз, когда Маверик узнал, что я действительно, по-настоящему уезжаю.

Джеремайя кивает.

— И он просто… позволил этому случиться? — у меня пересохло в горле, и я знаю, что не должна спрашивать об этом таким образом. Люцифер запер меня в доме — это именно то, что привело меня сюда. Но я всегда хочу того, чего не должна. То, от чего я отмахиваюсь. То, от чего я бегу. Я всегда хочу того, чего, по моим словам, не хочу.

Джеремайя улыбается.

— Я отдал ему Бруклин.

Мой рот открывается.

— Он не собирался отдавать тебя бесплатно, детка…