Безжалостный обольститель

Он понял это, когда увидел ее за бухгалтерскими книгами. Нахмурившись, она постукивала ручкой по книге, не замечая, что он вошел в комнату. Но, едва увидев его, тут же захлопнула книгу и убрала. Когда он спросил, чем она занимается, Клодия беспечно махнула рукой. Он не настаивал, но, как только она уехала к Энн, достал ее книги и начал просматривать записи. За исключением четырех взносов, полученных Клодией после его вмешательства, больше не было ни одного поступления за два месяца, несмотря на то что она почти каждый день отправлялась с визитами к потенциальным жертвователям. Она никогда не говорила об этих визитах и держалась спокойно. Но Джулиан чувствовал ее глубокое разочарование. Более того, рисунки школы исчезли. Однажды утром, проходя мимо ее гостиной, он почувствовал какое-то неуловимое изменение, словно переставили стол или стул. Потом понял, что десятки рисунков просто исчезли со стен.

Он много думал о домике на Аппер-Морленд-стрит, вспоминал рассказы Софи о том, как иссякает и без того крохотный ручеек пожертвований. Но когда пытался поговорить об этом с Клодией, она делала вид, будто это не имеет особого значения.

А вот о Софи Клодия часто заводила разговор, чего нельзя сказать о Джулиане. Он не хотел вспоминать о роли жены в этой истории, поскольку не был уверен, что до конца простил ее. Но Клодия упорствовала, и однажды ночью, когда они лежали в объятиях друг друга, она вновь заговорила о Софи. Джулиан противился как мог, но оказался беспомощным перед ее мягким голосом и нежными губами. В итоге он признался, что все еще зол на нее, что ему все еще больно.

Поразительно, но Клодия при этом улыбнулась.

– Ну наконец-то! – воскликнула она и настояла, чтобы они открыто рассказали друг другу о своих чувствах, о причинах гнева и недоверия. Джулиан сделал это для нее, скрипя зубами и закатывая глаза. Клодия утверждала, что он непременно отправил бы Софи обратно к Стэнвуду, а злится потому, что она сделала то, что должен был сделать он сам. Естественно, он спорил с ней, доказывая, что она не права, и даже принимая ее извинения.

Когда этот разговор закончился, он испытал огромное облегчение.

В последующие ночи он узнал еще много интересного, например, почему Клодия считала его повесой. И к концу обсуждения этой темы согласился с тем, что она права. К своему величайшему изумлению, он узнал, что та маленькая вредная девчонка, которой была Клодия в детстве, обожала и боготворила его, хотя он этого не замечал. Клодия возмущенно заявила, что он был толстокожим, когда дело касалось женских чувств. Позднее, тем же вечером, она, лежа в его объятиях, все же признала, что он несколько преуспел на этом фронте.

Но самое поразительное было то, что Филипп наконец стал уходить в прошлое, чему Джулиан был бесконечно рад. Нельзя сказать, что это произошло легко – Джулиан долго не мог отделаться от ощущения, что Филипп наблюдает за ним и Клодией. Он, должно быть, сказал достаточно для того, чтобы Клодия поняла, что тревожит его, потому что однажды она заставила его выслушать все, что происходило между ней и Филиппом. Словно зачарованный, он слушал ее рассказ об отчуждении между ней и Филиппом, о его пьянстве, его любовницах. Все это удивило Джулиана. Но что потрясло его до глубины души – это рассказ о ее последней встрече с Филиппом, о том, как он набросился на нее... и как синяки на теле Софи напомнили ей ту страшную встречу и заставили действовать.

Но призрак Филиппа не исчезал до тех пор, пока она наконец не заверила его клятвами, а потом ласками, что никогда на самом деле не любила Филиппа. Своими поцелуями она прогнала последние сомнения Джулиана.

Постепенно он понял, что Клодия проводит их через лабиринты прошлого, расставляя события и чувства по местам, прежде чем навсегда забыть о них. С каждым новым днем они постепенно избавлялись от страха и сомнений, обретая все большую уверенность друг в друге. Джулиан был в восторге – впервые в жизни он почувствовал себя так, словно Господь наконец улыбнулся ему, сделав по-настоящему счастливым.

Если бы он и Клодии подарил счастье!

Но увы, этого не случилось. Она хоть и утверждала, что с ней все в порядке, но Джулиан видел, что это не так. По ее глазам видел. Они теперь не светились тем внутренним светом, что прежде. И даже всей силой своей любви Джулиан не мог вернуть им сияние. Однако пытался, не теряя надежды.

Получив положительный ответ на петицию по делу Софи в палате общин, а это был лишь первый шаг в многотрудном деле с разводом, Джулиан уже к вечеру вернулся домой в приподнятом настроении. Никто не высказал возражений по поводу его петиции. Стэнвуд покинул Лондон с пятьюдесятью тысячами фунтов, очевидно поверив, что Джулиан способен окончательно уничтожить его. Юджиния сообщала, что Софи крепнет с каждым днем, полна умиротворения и, идя по стопам Клодии, проводит время с детьми и женщинами из бедных семей.