Безжалостный соперник (ЛП)

— О, дорогая, я думаю, это замечательно, что ты воссоединилась с ней. Даже если причина ваших новых отношений в том, что произошло с твоим отцом. Должна ли я позвать ее?

Я быстро моргнула, прежде чем пенни упал. Мне потребовалось все, чтобы не застонать.

— Нет, я пойду к ней, спасибо.

— Арья! Я так рада, что правильно указала адрес. Я думала, твой отец что-то упоминал о том, что ты работаешь на этой улице. — Моя мать стянула свои белые кожаные перчатки со всех пальцев, прежде чем снять их полностью. На ней было одно из самых знаковых платьев моего детства.

— Да, мама. Я работаю здесь уже четыре года, плюс-минус. Два раза в год мы проводим вечеринки для наших клиентов на крыше. Конрад приходил.

Он также потом помогал мне убираться. Моя мать, однако, безошибочно выбросила мои приглашения в мусорное ведро.

У нее хватило здравого смысла выглядеть смущенной и виновато улыбаться.

— Арья, мы можем поговорить?

Кивнув головой в сторону ближайшей кофейни, я пошла впереди. Я позволила маме заплатить за наш кофе, зная, что она поднимет из-за этого шум, если я этого не сделаю. Когда она села, то достала что-то из своей сумки Шанель.

— Я приготовила тебе подарок на день рождения.

— Это впервые, — не удержалась я от бормотания, но все равно открыла. Коробка была прекрасна. Синий бархат. Я думала это будет браслет или бриллиантовое колье. Моя мать питала слабость к изысканным украшениям. Но когда я смахнула тонкую папиросную бумагу, я обнаружила кое-что совершенно неожиданное. Это была фотография в рамке, на которой мы с Аароном были детьми. Мы оба лежали на животах, уставившись в камеру широко открытыми глазами.

Я кашлянула, чтобы скрыть свои эмоции.

— Мы были так непохожи друг на друга.

Мои глаза были зелеными, его темно-карими. Мои волосы были каштановыми, его светлые.

— Да. — Мать обхватила своими тонкими пальцами кофейную чашку. — Я прошла курс ЭКО. Когда я забеременела, то была тройней. Но твой отец хотел только двоих детей, и это была опасная беременность, поэтому врачи встали на его сторону. У тебя должен был быть еще один брат.

Моя голова взлетела от моего подарка, мои глаза расширились.— Ты никогда не говорила мне этого.

Она пожала плечами.

— Ты никогда не спрашивала.

— Чего ты ожидала? Привет, мам, что сегодня на завтрак? О, и кстати, у тебя когда-нибудь была выборочная редукция , когда ты была беременны нами? Да, блины хороши. — Но прежде чем она смогла ответить, я нахмурилась. — Подожди, Конрад больше не хотел детей?

Мне всегда казалось странным, что моя мать снова не забеременела спустя годы после потери Аарона.

— Нет. Я едва смогла заставить его согласиться на вас двоих. Конечно, это сработало хорошо, ведь ты теперь его гордость и радость.

Была, — меня подмывало исправить. Удивительно, но у меня не было никаких проблем с тем, чтобы поверить моей матери в то, что Конрад контролировал количество их детей. Это было просто еще одно ужасное откровение, добавленное к цепочке улик против него.

Поэтому я догадалась, что сейчас мы ведем этот разговор.

— Прости мою резкость, мама, но ты вела себя не так, как будто стремилась вырастить единственного оставшегося у тебя ребенка. — Я сделала глоток кофе. Заметила, что у меня дрожит рука.

Мать поставила чашку и схватила меня за руки через стол.

— Посмотри на меня, Арья. — Я посмотрела. Не потому, что я хотела, а потому, что я должна была дать ей шанс объясниться после всех этих лет. — Это был защитный механизм, понятно? Твой отец часто угрожал забрать тебя. Фактически, всякий раз, когда мы с ним ссорились, когда я хотела уйти, он использовал эту карту против меня. Он сказал, что будет иметь полную опеку над тобой, потому что я была таким плохим родителем еще до того, как у меня появился шанс стать плохим родителем. Потом я поняла, что это не имеет значения. Он бы сделал все, что хотел, с моими усилиями или без них. Это была уловка-22. Меня приучили не сближаться с тобой слишком близко, потому что я никогда не знала, позволит ли он мне оставить тебя. И он очень убедительный и манипулирующий человек, как я уверена, ты уже начинаешь понимать. Я не хотела привязываться к тебе. Не хотела, чтобы мое сердце разбилось еще больше после Аарона.

Моя грудь болела так сильно, что я была удивлена, что все еще могу дышать. Я чувствовала, что мои стены рушатся по кирпичику, и я не могла остановить это. Я всегда тщательно выстраивала свою реальность в удобоваримую картину. Папа был святым, мама грешницей. Она была злодеем в моей истории, а не жертвой, и моя реальность, единственное, что, как я думала, было стабильным и верным, больше не имело смысла.

— Я думала, ты меня не любишь, — сказала я, мои руки обмякли между ее пальцами.

Она покачала головой, ее глаза наполнились слезами.

— Я хотела обнимать тебя каждый день. Иногда я физически сдерживала себя от того, чтобы протянуть руку и обнять тебя, потому что знала, что это разозлит его. Он бы сказал, что я пыталась тобой манипулировать. Что я ставила точку. Я хотела, чтобы мы сбежали вместе. Но над моей головой всегда висела угроза. Я не хотела потерять тебя полностью.