Беззумный Аддам

Беда была в том, что Люцерна забрала с собой Рен. Милая, хорошенькая девочка, она мне нравилась. Но ей было слишком опасно жить в глубоком плебсвилле. Таких детей крали в секс-рабство — прямо днем, посреди улицы, даже если с ними были взрослые. Плебратва устраивала потасовку, брызгала секрет-бургеровским красным соусом, переворачивала тележку-гриль или солнцекар — иными словами, старый добрый отвод глаз — и когда родители вспоминали про ребенка, его уже рядом не было. Я не мог рисковать.

Зеб снова поменял форму ушей, отпечатки пальцев и рисунок радужки глаз — в «Здравайзере» уже наверняка знают, что он интересовался содержимым их компьютеров, и станут его искать, и тогда…

— И тогда вы трое объявились у вертоградарей, — говорит Тоби. — Я это хорошо помню; у меня с первого дня было ощущение, что тебе там не место. Ты не вписывался в общий фон.

— Ты имеешь в виду, что я не принимал обетов чего-то там и не пил эликсир жизни? Бог любит тебя, и червяков тоже?

— Ну да, что-то в этом роде.

— Да, я этого не делал. Но Адаму все равно приходилось меня терпеть. Я ему брат или как?

«Райский утес»

— К этому времени Адам уже собрал и построил свой парад уродов-экофилов, — говорит Зеб. — В саду на крыше «Райский утес». Ты там была. Еще там были Катуро и Ребекка. Нуэла — интересно, что с ней стало? Марушка-повитуха и все прочие. И Фило. Жалко его.

— Парад уродов? — переспрашивает Тоби. — Это как-то недобро звучит. Движение вертоградарей было чем-то бо́льшим.

— Да, согласен. Но жители плебсвиллей считали их именно парадом уродов. И хорошо: в тех местах было гораздо безопаснее слыть безобидными чокнутыми нищими. Адам ничего не делал, чтобы опровергнуть эту репутацию; наоборот, старался ее укрепить. Разгуливал по плебсвиллям в простом, но броском кретинском балахоне из вторсырья, а за ним шествовал хор, распевающий кретинские гимны. Проповедовал любовь к нашим копытным братьям перед тележками «Секрет-бургера». По всеобщему мнению, такое могли вытворять только полные психи.

— Если бы он этого не делал, меня бы сейчас тут не было, — говорит Тоби. — Он и дети вертоградарей утащили меня во время уличной потасовки. Я тогда работала… застряла в «Секрет-бургере», и на меня положил глаз тамошний менеджер.

— Твой приятель Бланко, — говорит Зеб. — Три ходки в больбол, насколько я помню.

— Да. Девушки, на которых он положил глаз, после этого долго не жили, и я была следующей в списке. Он уже перешел к побоям и накручивал себя, чтобы убить: это чувствовалось. Так что парад уродов или нет, но я многим обязана Адаму… Адаму Первому. Я только под этим именем его и знала.

— Не пойми меня неправильно. Он мой брат. У нас бывали размолвки, у нас были разные методы работы, но это другое.

— Ты ничего не сказал про Пилар, — Тоби переводит разговор. Ей неудобно слушать, как критикуют Адама Первого. — Она ведь тоже там была. В «Райском утесе».

— Да. Она в конце концов решила, что «Здравайзера» с нее хватит. Она давала Адаму инсайдерскую информацию, полезную для него — он хотел знать о возможных дезертирах из корпораций, чтобы попытаться уговорить их перейти на сторону добра. То есть на сторону Адама. Но Пилар сказала, что больше не может. После того как ККБ захватила так называемые обязанности по поддержанию правопорядка, корпорации получили право хватать, стирать в порошок и аннигилировать все, что захочется. Они делали деньги как безумные, и Пилар утверждала, что ей вредно находиться в такой атмосфере. Как она выразилась, это отравляло ее душу.

Криптики помогли составить легенду, чтобы по следам Пилар не помчались ищейки: у нее произошел инсульт, ее немедленно отправили в «Криогений» в заморозине, и вуаля, вот она уже на крыше здания в плебсвилле, одетая в тряпичный мешок, смешивает зелья.

— А также растит грибы, учит меня обращаться с опарышами и держит пчел. И все это она замечательно умела делать. Убедительно. Она научила меня говорить с пчелами — это я отнесла им весть о ее смерти. — Тоби взгрустнулось.

— Угу. Я помню. Но она не пудрила тебе мозги. Она по правде во все это верила. В каком-то смысле. Потому и соглашалась ежедневно рисковать жизнью в «Здравайзере». Помнишь, что случилось с отцом Гленна? Пилар могла точно так же отправиться через перила на шоссе. Если бы ее поймали. Особенно если бы ее поймали с шахматным слоном и тремя пилюлями.

— Она оставила их у себя? — удивляется Тоби. — Она же вроде бы собиралась отправить их на анализ. После того как Адам отдал их ей.

— Она решила, что это слишком опасно, — говорит Зеб. — Их вскрывать. И выпускать наружу то, что внутри, тоже могло быть опасно. Так что слон оставался в «Здравайзере-Центральном» все время, пока она была там. При побеге она взяла его с собой и переложила таблетки в собственного белого слона — из того набора шахмат, что она сама вырезала. Мы с тобой играли этим набором, помнишь, когда я выздоравливал. После того как меня порезали на очередном задании в плебсвилле. Куда меня послал Адам.