Беззумный Аддам

Старайтесь любить! Миру нужна…

«Что есть, где срать, как прятаться, кого убивать: неужели это — самое главное? — думает Тоби. — Это то, к чему мы пришли — или свелись. Или вернулись?»

А кого ты любишь? И кто любит тебя? И кто не любит? И, если вдуматься — кто тебя серьезно ненавидит.

Взмах ресниц

Джимми в гамаке под деревьями все еще спит. Тоби проверяет у него пульс: он явно замедлился. Она меняет опарышей (нога перестала гноиться) и вливает в Джимми немножко грибного эликсира с добавкой Мака.

Стулья расставлены овалом вокруг гамака, словно Джимми — главное блюдо на пиру: гигантский лосось или кабан на блюде. Над ним мурлыкают трое Детей Коростеля, по очереди. Двое мужчин и женщина: золото, слоновая кость, черное дерево. Каждые несколько часов одну троицу сменяет другая. Может, у них ограниченный запас мурлыканья, и они нуждаются в перезарядке, как батарейки? Конечно, им нужно время попастись и сходить на водопой, но, наверно, само мурлыканье — тоже что-то вроде электрических колебаний?

«Мы этого никогда не узнаем», — думает Тоби, зажимая нос Джимми, чтобы заставить его открыть рот. У нас уже нет возможности воткнуть электроды в чужой мозг, чтобы изучать его. Детям Коростеля повезло. В стародавние времена их украли бы из купола «Пародиза» — какая-нибудь конкурирующая корпорация. Делали бы им инъекции, электрошок, тыкали щупами, порезали бы на кусочки, изучая, как они устроены. Чтобы узнать, что в них тикает. Чем они мурлычут. Чем живут. Отчего болеют, если вообще болеют. И в конце концов от Детей Коростеля остались бы только аккуратные препараты ДНК в морозильнике.

Джимми глотает, вздыхает; левая рука дергается.

— Как он сегодня? — спрашивает Тоби у Детей Коростеля. — Он совсем не просыпался?

— Нет, о Тоби, — отвечает золотокожий мужчина. — Он путешествует.

У мужчины ярко-рыжие волосы, длинные стройные руки и ноги. Несмотря на цвет кожи, он напоминает иллюстрацию к детской книжке. Что-нибудь из ирландских народных сказок.

— Но сейчас он остановился, — говорит чернокожий мужчина. — Он залез на дерево.

— Не его собственное дерево, — объясняет женщина с кожей цвета слоновой кости. — Не то, на котором он живет.

— Он залез на дерево, чтобы спать, — говорит чернокожий.

— Вы хотите сказать, что он спит внутри своего сна? — уточняет Тоби. Тут что-то не так; непонятно, как это возможно. — Спит на дереве во сне?

— Да, о Тоби, — отвечает женщина. Все трое устремляют на нее лучистые зеленые глаза, словно она — крутящийся обрывок веревочки, а они — три скучающих кошки.

— Может быть, он будет спать долго, — говорит золотокожий. — Он застрял там, на дереве. Если он не проснется и не пойдет сюда, он вообще не проснется.

— Но ему становится лучше! — возражает Тоби.

— Он боится, — говорит женщина совершенно обыденным тоном. — Он боится того, что в этом мире. Он боится плохих людей, он боится Свиных. Он не хочет просыпаться.

— А вы можете с ним говорить? — спрашивает Тоби. — Можете сказать ему, что бодрствовать — лучше, чем спать?

Попытка — не пытка; вдруг у них есть какое-то средство для неслышного общения и они могут достучаться до Джимми, где бы он ни был. Волновые колебания, вибрация.

Но они уже не смотрят на нее. Они смотрят на приближающихся Рен и Голубянку с Амандой на буксире — она приотстала, словно прячась у них за спиной.

Все трое садятся на свободные стулья, Аманда — с робостью. Рен и Голубянка заляпаны грязью после работы на стройке, а на Аманде нет ни пятнышка. Голубянка и Рен моют ее в душе каждое утро, выбирают для нее свежую простыню и заплетают ей волосы.

— Мы решили сделать перерыв, — говорит Рен. — И посмотреть, как чувствует себя Джимми… Джимми-Снежнычеловек.

Женщина широко улыбается им. Двое мужчин тоже улыбаются, но сдержаннее: в обществе молодых женщин из саманного дома Сыновьям Коростеля теперь слегка не по себе. Им уже объяснили, что энергичное групповое совокупление в данном случае неприемлемо, и они не знают, как себя вести. Двое мужчин начинают переговариваться вполголоса, так что мурлыкает теперь только женщина с кожей цвета слоновой кости.

«Она синяя? Одна из них синяя. Две другие были синие, мы соединили свою синеву с их синевой, но они не были рады. Они не такие, как наши женщины, они не рады, они сломаны. Их тоже сотворил Коростель? Почему он сделал их такими, что они не рады? Орикс о них позаботится. Позаботится ли о них Орикс, если они не такие, как наши женщины? Когда Джимми-Снежнычеловек проснется, мы спросим его об этом».

«О, если б я могла побыть мухой на стене и подслушать, как Джимми объясняет Детям Коростеля неисповедимые пути Коростелевы! Человек — или вроде как человек — предполагает, а Коростель располагает».

— А Джимми… Джимми-Снежнычеловек выздоровеет? — спрашивает Голубянка.

— Думаю, да, — говорит Тоби. — Это зависит от того…