Бяка Ада и Тридесятое царство

— Быстро же ты забыл мои уроки… — печально произнес Леший. — Разве не я тебя учил, что к волшебству прибегают только в самых крайних случаях? Все должно идти своим чередом.

— Знаю, знаю, — Мишель отмахнулся, как от назойливой мухи. Он очень уважал Лешего, но в душе считал его неисправимым занудой. А нравоучения наскучили мышонку еще в младенчестве.

— Мишель, сейчас же иди сюда, ты тоже должен помочь нам с ремонтом, — сказал Леший. Он обмакнул кисть в ведро с оранжевой краской.

— Не вовремя вы ремонт затеяли, — отозвался Мишель. — В мире такое творится! Конец света со дня на день. Да сейчас мой отчет о поведении врага в сто раз важнее любой краски!

— Никогда нельзя знать, что важнее. Сейчас мне кажется, что козни Верховной — просто пустяк в сравнении с красотой моего дома.

— Не надо бы об этом по бякобуку, Лешенька, — испуганно прошептал Добрыдень.

Тут Ада почувствовала, что с Мишелем, который стоял на столе, облокотясь сзади на ее плечо, стало что-то происходить. Сначала он как будто потерял вес, а потом начал таять. Минута — и его не стало. Интересное было зрелище — на плече у Ады он таял, а зато рядом с Лешим так же постепенно вырастал, вырисовывался в воздухе.

— Ну наконец-то, — сердито сказал Леший и протянул Мишелю новую кисть. — Скорее берись за дело.

— Дядя Леший, но я ведь испачкаюсь, — сказал Мишель.

— Тогда сними цилиндр.

— Но моя шерстка!

— Искупаешься. Краска сварена из ромашек и одуванчиков, колдовства там совсем немножко, так что отмоется легко.

— А если не отмоется?

В глазах Лешего засверкали недобрые огоньки. Он сжал кулаки и топнул ногой.

— Послушай, Мишель, почему ты все время со мной споришь? — закричал Леший. Ты же знаешь, мне нелегко было стать хорошим. Еще одна такая ссора, и я снова превращусь в того, кем был!

И тут все с испугом заметили, что небольшой закругленный нос Лешего начал быстро расти, принимая форму крючковатого клюва. А футболка на его спине затрещала под набухающим горбом.

— Лешенька, Миша, не ссорьтесь, — вне себя от ужаса залепетал Добрыдень. — Миша, делай так, как Лешенька говорит. Вот как он говорит, так и делай…

Мишель немедленно обмакнул кисть в ведро и начал красить.

— Что ты, дяденька, я ведь не спорю, — попискивал он. — Оранжевый дом гораздо важнее, чем все на свете.

— Это тебя бяки испортили, зря я тебя отпустил, — басил в ответ Леший.

Ада выключила бякобук.

— Они все там сумасшедшие.

— Ух, но они же волшебники, — возразил Вилли. — Конечно, они не такие, как мы. То, что для нас важно, для них — пустяк.

— Завтра в Бякандии конкурс уродства, — задумчиво проговорила Ада. — Хорошо хоть Добрыдень не сказал, что я должна там занять первое место и получить главный приз, который нам очень понадобится.

Бяка, вопреки обыкновению, даже не улыбнулась. В уголках ее маленького рта появились едва заметные горестные морщинки.

— Ладно, я устала от всей этой белиберды, — произнесла Ада. — Вилли, доедай своих жуков, и пойдем к Верховной в пещеру.

— Ух, зачем? — опешил Виллли.

— Подслушивать, спасать Василису и Лешего. А заодно и свою шкуру. Кто-то и это должен делать, не всем же ремонтом заниматься. Мы существа простые, колдовству не обучены.

Глава 20. Вперед, в логово зверя

Они решили выйти из землянки, когда стемнеет. Пробраться незамеченными к пещере Верховной гораздо легче под покровом ночи, чем среди бела дня. Дневной лес полон бук, следящих за порядком, а ночью они, как правило, спят, поэтому самое страшное случается в Бякандии именно ночью. Едва солнце опустилось за верхушки сосен, как Ада с Вилли повесили себе на шею ожерелья из рябины на тот случай, если придется задержаться, и они проголодаются. Ада взяла в руки кнут превращений. Они уже совсем собрались уходить, как вдруг Вилли стукнул себя ладонью по лбу: "Ух, чуть не забыл!" Он подошел к Хрюнде, погладил ее по голове мягкой шестипалой лапой, почесал за розовым ушком и вкрадчиво произнес: "Хрюндя, дай мне два бубля".

Свинка недовольно надула губы: "Не дам, хрю", — сказала она.

— Ну Хрюндя, пожалуйста, они нам очень нужны. Ада не ест того, что ем я. Она голодная уже несколько дней. Нам нужно купить еды для нее.

На мордочке у Хрюнди появилось сочувствие, пятачок увлажнился.

— Так и быть, хрю, — сказала свинка. Она перевернулась на бок, и из прорези на ее спине выпала двухбублевая монетка.

— Желаю удачи, хрю. Больше не проси, все равно не дам. Больше нету.

— Ну вот, порядок, теперь можно идти.

Вилли сунул монетку за ухо и обвел прощальным взглядом комнату — печку, стол, кровать, бякобук… Сердце подсказывало Вилли, что уходят они надолго.

Они уже поднялись по лестнице наверх и высунули из люка головы, когда вдруг заметили между деревьями какие-то странные огни. Огни быстро приближались, вскоре послышались голоса бук.

— Ух, может быть, спрячемся в норе? — в замешательстве предложил Вилли.

— Нет, Вилли, ни в коем случае, — Ада замотала головой. — Они идут за нами.