Библейские чтения: Апостол

Можно привести примеры и обыкновенной неточности Синодального перевода по сравнению со славянским, как, например, Мф 15: 8, Мк 7: 6. В Синодальном говорится: «люди» – это цитата из пророка Исайи: «Люди сии… чтут Меня языком». У первоучителей в славянском тексте слово λαός переведено точно: «народ». В самом деле, это упрек в адрес народа Божьего, а поскольку народ Божий – это мы, то это упрек в наш с вами адрес.

Иоанн 4: 46–54. В Синодальном переводе последовательно используется слово «сын», в то время как в греческом языке – не только υἱός но и τὸ παιδίον и даже παῖς: «Твой сын здоров» – потрясающее повторение. В славянском всё-таки есть «отроча». Основная масса переводчиков игнорирует то, что в греческом тексте употребляются три разных слова – сын, отрок, дитя. Славянские переводчики это заметили, хотя непоследовательно: дважды пропустили, один раз заметили.

Когда греческий текст Иоанна 4: 46–54 сопоставляешь с 8 главой Матфея – об исцелении слуги капернаумского сотника, то может возникнуть вопрос: об одном и том же событии говорят евангелисты или нет? Когда это место читаешь в Синодальном переводе, то оказывается, что в одном случае – «слуга», в другом – «сын». Это совершенно разные истории, не имеющие отношения друг к другу, так что здесь авторы славянского текста фиксируют наше внимание на той проблеме, на которую потом переводчики более позднего времени не обращают уже внимания.

Последние строки Евангелия от Иоанна: «и самому миру не вместить бы написанных книг». Это Синодальный перевод. В славянском тексте τὰ γραφόμενα βιβλία очень хорошо передано: «пишемых книг». Владыка Кассиан (Безобразов) перевел: «книг, которые стали бы писать», – и это довольно точно повторяется в таких современных переводах, как NIV: «The books that would be written».

Таким образом, обращение к славянскому тексту сулит возможность весьма интересных находок для современного переводчика. Это касается не только тех случаев, когда какие-то особенности остались незамеченными авторами Синодального перевода, как я сейчас показал, но и тех мест, которые в Синодальном переводе воспроизведены неправильно. Вот, например, Лука 8: 18: «А кто не имеет, у того отнимется и то, что он думает иметь». Так по-русски. Но «думаю иметь» – это «я думаю поехать в Питер», «возможно, через неделю поеду». По-славянски же: «Иже аще не имать, и еже мнится имея, возмется от него», славянским «мнится» вполне точно передано греческое καὶ ὃ δοκεῖ ἔχειν ἀρθήσεται ἀπ' αὐτοῦ, т. е. греческий nominativus cum infinitivo, не существующий, разумеется, у нас, передан достаточно точно: δοκεῖ. В Синодальном переводе это теряется. В английском же варианте: «The little he thinks he has», т. е. как в славянском: то, что он, как ему кажется, имеет.

Далее, последнее зачало Евангелия от Марка – 16: 16. Стих этот не укладывается в мое сознание вот уже несколько десятилетий, так как инфинитив употреблен: «будет креститься». Но по-русски «будет креститься» – это значит будет осенять себя крестным знамением, «faire le signe de la croix». В славянском же тексте: «И крестится», потому что человек, как известно, может быть крещен один раз. «Будет креститься» с инфинитивом имеет итеративный характер: будет делать либо постоянно, либо неоднократно – третьего не дано. Поэтому «будет креститься» – это какая-то фантастика. У владыки Кассиана Безобразова: «уверовавший и крестившийся», как в греческом. Славянский же текст, где употреблено придаточное предложение: «Иже веру имет и крестится», скорее следует латинской версии: «qui crediderit ed baptizatus fuerit».

Надо сказать несколько слов и о проблеме латинизмов славянского текста. Например, молитва мытаря (Лк 18: 13): «Боже, милостив буди мне грешному». В греческом это: ἱλάσθητι μοι τῷ ἁμαρτωλῷ. Что касается ἱλάσθητι – то это hapax, два раза в псалмах греческих встречается, но, правда, постоянно употребляется в молитве Пресвятой Троице: Παναγία Τριάς, ἐλέησον ἡμᾶς, Κύριε, ἱλάσθητι ταῖς ἁμαρτίαις ἡμῶν, однако там ἱλάσθητι переведено как «очисти»: «Господи, очисти грехи наши». Хотя, конечно, глагол ἱλάσκομαι – это не совсем «очисти». Мы знаем из Гомера, что это скорее «умилостивлять», «ублажать»; может быть, кто-нибудь помнит из второй песни «Илиады», как ἱλάνται – «ублажают Афину тельцами и агнцами». Лука использует этот глагол в его нетипичном значении. В Новом Завете он употребляется всего один раз – значит, такое место вызывало и ныне вызывает трудности у самого блестящего переводчика. И потому славянские первоучители обращаются к латинскому тексту, где молитва мытаря звучит так: «Propitius esto mihi peccatori». И вот «ргоpitius esto» превращается в «милостив буди»; это очень точно, но никак не соответствует греческому тексту.