Библейские сказания

Как это часто случается с археологическими открытиями, загадка выяснилась совершенно случайно. В 1867 году английский офицер, капитан Уоррен, осматривал Иерусалим и его ближайшие окрестности. Он заинтересовался источником Аин Ситти Мариам в долине Кедрона, известным в Библии под названием Гихон. Среди развалин мусульманской мечети Уоррен обнаружил яму, ведущую в глубь земли. Спускаясь по выдолбленным в скале ступенькам, он дошел до подземного водоема с ключевой водой. Несмотря на темноту, Уоррен заметил прямо над головой круглое отверстие в скале. Раздобыв лестницу и веревку, он залез вглубь. Это был выдолбленный в стене канал, который шел сначала горизонтально, а затем по вертикали. Уоррен с огромным трудом поднялся по нему вверх и на высоте тринадцати метров увидел коридор с высеченными в камне ступеньками, ведущими в слабо освещенную пещеру. Оттуда по узкой расщелине он выбрался наружу и, к своему изумлению, убедился, что находится внутри древних стен города.

Тоннель, как установили ученые, был построен в конце второго тысячелетия до нашей эры, и конечно же это и есть тот самый канал, по которому Иоав проник в город. Нетрудно представить себе, как это происходило. Сначала Иоав сам пробрался по каналу с веревкой, потом протащил туда всех своих солдат и напал на защитников крепости изнутри, в то время как Давид атаковал снаружи. Иерусалим был одной из самых сильных твердынь Ханаана, но у него была своя ахиллесова пята: в городе не было воды. В мирное время жители спускались к источнику Гихон, но в случае осады путь к источнику был отрезан. И вот они выдолбили в скале тоннель со ступеньками. По нему на веревке спускали сосуды, а кто-нибудь, скрытый в нижней пещере, наполнял их водой из водоема.

Существование прохода держали в строжайшей тайне. Как о нем проведал Иоав, мы не знаем. Должно быть, проговорился кто-нибудь из пленных или израильские воины услышали случайно, как ударяется о скалу сосуд с водой.

Рассказ о двух первых царях Израиля можно отнести к шедеврам мировой литературы. Борьба Саула со жрецами в защиту своего престола, мрачная, жуткая сцена у женщины-волшебницы в Аэндоре, крушение дела всей его жизни и самоубийство, затем бурная жизнь Давида, его горькая старость, отравленная мятежами и дворцовыми интригами,- все это эпизоды подлинно шекспировской трагедии.

Оба царя изображены незаурядными личностями, глубоко человечными в своих достоинствах, недостатках и преступлениях; у обоих есть свои заслуги, оба потрясают нас силой и страстностью своих чувств. Из наивных порою библейских сказаний встают яркие, живые и многогранные человеческие характеры. Каким прекрасным психологическим этюдом является, например, описание постепенного душевного упадка Саула, отравленного ядом подозрений и зависти! Поражает также реализм, с каким составители Библии обрисовали темные, неприглядные стороны характера Давида, несмотря на то что, как верный слуга жрецов, он был их излюбленным героем. Их личные симпатии оказались бессильными перед неопровержимыми историческими документами, с которыми они вынуждены были считаться. В библейском тексте явственно проступает отношение составителей к обоим царям. Саул, враг жрецов, изображен черной личностью, несмотря на то что его образ жизни вряд ли заслуживает осуждения. Зато Давид, любимец жрецов, возносится до небес, а его преступления и неблаговидные поступки затушеваны или изображены с необыкновенной снисходительностью. Несмотря на то что Давид был узурпатором, шагавшим к престолу по трупам, нельзя отрицать, что он принадлежит к числу самых выдающихся и заслуженных личностей в истории Израиля. Как полководец, завоеватель и основатель государства, он заслуженно стал гордостью своего народа. Поразительно быстро, однако, Давид превратился в восточного деспота и изнеженного сибарита. Его многочисленный гарем, продажные, погрязшие в интригах и склоках придворные круги, влияние различных фаворитов и фавориток - такова потрясающая картина постепенного нравственного падения этого крупнейшего государственного деятеля. Сомнительным кажется также и утверждение, что Давид был верным яхвистом. Если он поклонялся одному лишь Яхве, то откуда взялась у него в доме статуя, которую Мелхола нарядила в одежду мужа и положила в постель? Это же наш хороший знакомый домашний бог, предмет языческого культа, запрещенный и преследовавшийся яхвистами.