Библия: что было «на самом деле»?

Повествование о единой монархии, с его точки зрения, появилось при царе Йошии во второй половине VII в. до н. э. – этот праведный царь воспринимался как новый Давид, и потому было необходимо описать его предшественника с максимальной торжественностью (тут мы вполне согласны). И роскошный двор Соломона был описан, скорее всего, по воспоминаниям о царском дворе в Самарии VIII в. до н. э., до ассирийского нашествия, включая визит царицы Южного царства Шевы с ее дарами – он соответствует ассирийской торговле предметами роскоши с Аравией. А Ассирия расширила свои пределы в начале IX в. до н. э., что и привело к созданию национальных государств, таких как Моав, Аммон или арамейское царство с центром в Дамаске. К этому же периоду логично будет отнести и возникновение Израильского (Северного) царства, считает Финкельштейн. Как он отмечает,

Северный Израиль был многообразным государством и этим отличался от племенного или «национального» государства, которое мы впоследствии находим в Иудее. Он состоял из нескольких разнообразных экосистем и разнородного населения. Многочисленные свидетельства – археологические и исторические – показывают, что самарийские холмы, сердцевина государства и место расположения столицы, были населены потомками оседлого и пастушеского населения II тысячелетия. В северных низинах – долинах Изрееля и Иордана – сельское население состояло в основном из местных, аборигенных элементов, то есть из сельских хананеев… этническое и культурное многообразие Северного царства, которое также включало финикийские и арамейские элементы на севере и северо-востоке, может объяснить монументальность архитектуры Омридской династии, поскольку династии основателей, увлеченные территориальным расширением по окрестным землям, стремятся к легитимации. В случае с Омридами это было особенно важно, потому что в то же самое время по соседству возникало государство-конкурент в Дамаске. Контроль над населением «хананейской» долины и приграничных северных территорий должен был оказаться важной задачей для израильских царей на Севере[130].

Единственной реальной «объединенной монархией» Финкельштейн считает ту, которая возникла ненадолго в начале IX в. до н. э. и управлялась не из Иерусалима, а из Самарии – это произошло после брака царицы Аталии и Ехорама из династии Давида[131]. То есть она возникла как временная и крайне непрочная личная уния двух царств – Израильского и Иудейского, существовавших вполне самостоятельно, причем всерьез об Иудейском царстве, по его мнению, можно говорить разве что с VIII в. до н. э. Но ему возражает Мазар: единая монархия существовала, пусть и недолгое время, в Х в. до н. э.[132], после чего два этих царства развивались параллельно, пусть и неравномерно: Израильское опережало своего южного соседа вплоть до своего разрушения в конце VIII в. до н. э.

Что касается археологических данных, они действительно подтверждают, что в конце VIII в. до н. э. Иерусалим значительно разросся, стал одним из самых крупных городов площадью в 70 гектаров и с населением в 10 000–12 000 человек, что примерно равнялось совокупному населению всей остальной Иудеи[133]. Кроме того, он оказался единственным крупным городом в регионе, который избежал ассирийского завоевания.

Зачем же понадобилось «изобретать» историю древней единой монархии? Финкельштейн предполагает, что она отражает суть политики царя Йошии, который устанавливает строгое единобожие и стремится интегрировать в свое государство территории Северного царства. Как и было принято в древности, эта программа подается как восстановление изначального, должного порядка вещей.