Библия G-модератора

1. Все проявления зачмыренного вами, господа нансийцы, гипноза основываются на непоколебимой реальности, в основе которой — элементарные физические воздействия (потоки тепла, мерные звуки, зрительные раздражители), легко заметные даже любому не шибко упившемуся абсентом школяру.

2. А вот ваша хваленая суггестия — как комплекс речевого воздействия — это лишь один из второстепенных элементов процедуры вызывания гипнотического состояния.

3. На здоровых пацанов гипноз совершенно не действует. Гипноз — это искусственно вызванный истерический припадок, бьющий лишь по нервным дамочкам и полным психам.

В этом споре победу, в конце концов, одержала братва из нансийской школы.

Парижане были обозваны всей прогрессивной общественностью тупорылыми баранами, а нансийцев занесли в учебники в качестве путевый парней, хотя их идеи и были полной лажей.

Надув ученую публику раз, нансийцы решили ей запудрить мозги еще разок.

В конце XIX века французский аптекарь из Нанси Эмиль Куэ (1857–1926), наслушавшись разных ученых разговоров, которыми славился его городишко, основал Школу самообладания путем сознательной аутосуггестии (неонансийскую школу самовнушения).

Ушлый аптекарь объединил стыренные из практической йоги (система Патанджали) упражнения с теориями неонансийцев, считавших, что суггестия возможна благодаря воображению, и она действует через аутосуггестию.

То есть — нет внушения без самовнушения, а, значит, пипл может самостоятельно на собственном трухлявом организме достичь всех тех чудес, коими потрясает нас история внушения.

Тут-то у нансистов и пошла карта.

В 1932 году один из фанататов неонансийской школы суггестии, немецкий невропатолог из Берлина Иоганнес Генрих Шульц, более четко оформил систему нансийской аутосуггестии. Методика Шульца получила название — аутогенная тренировка (аутотренинг).

До сих пор байки про чудеса аутотренинга будоражат умы легковерных пиплов.

Увы, но, как показали прошедшие десятилетия, "чистое воображение" нансийцев, даже соединенное с йогой (а позже в компот был добавлен и цигун) результатов не дало.

Все, кто попробовал на себе так называемый аутотренинг… Впрочем, о пранаяме, самадхи и всяких там разных тайцзи-цюанях мы поговорим в другом месте. И поговорим конкретно — без бакланства и пустопорожней лажи.

А сейчас — все внимание к внушателям и их жертвам — подвергающимся внушению зомбикам.

Пока иностранные недотепы-иностранцы пудрили друг другу плавящиеся от маразма мозги, наш собаколюб дедушка Павлов в 1921 году изящно сформулировал абсолютно правильную и легко подтверждаемую на любой зверюге мысль.

В чем заключалась эта мысль? Она, друзья мои, заключалась в том, что внушение — это всего лишь способы манипуляции простейшими условными рефлексами (то есть, проще говоря, любой зомбик — жертва воспитания).

Условный рефлекс — воспитанное средой автоматическое реагирование организма на сигнал.

С ростом критического восприятия и личного опыта (говорящего, что если на куче дерьма написано «Повидло», то жрать его все равно не стоит) рефлексы замедляются.

Пипл старается сначала подумать, а потом делать.

Поэтому у детей реактивность во сто крат круче, чем у обитателей дома престарелых.

Отруби это «подумать» определенным акустическим режимом — и слово превратится в дело. То есть — взрослый дядя превратится в наивного и шустрого пацаненка.

Отличие внушения от гипноза состоит в том, что оно воздействует на бодрствующее сознание перцев, вполне врубающихся в смысл своих поступков (правда, не всегда понимающих их последствия).

Причем — гипнотик не испытывает чувств, а суггеренд, наоборот, захвачен чувствами так, что они подавляют его критическое мышление.

Вот и все. И не надо городить никаких нансийских и парижских огородов.

Да ну их к дьяволу, этих проклятых французов!

Возглянем же, братцы, в сторону ставшей нам уже почти родной Месопотамии (в смысле — в Междуречья), в которую мы вынуждены вернуться из-за того, что не только гипнозом единым были сильны тамошние попы, но и внушением тоже.

Словесное внушение, которым овладели шумерские жрецы во время практических занятий на поле боя, явилось одной из составляющих частей того, что греки позже назовут риторикой (чистое воздействие словом, без шаманских бубнов и наркотического зелья).