Библия G-модератора

Ватикан сильно обиделся на такой беспредел со стороны пришлых бандитов.

Задиристый Папа Григорий VII попытался натравить христиан на зарвавшихся агрессоров-мусульман.

Однако доблестное европейское рыцарство послало Папу к чертям собачьим. Ибо было больше занято грабежами и своими местными разборками, нежели судьбой какой-нибудь покрытой пылью времен Голгофы.

И вот тут вступило в ход такое могучее средство, как словесное внушение.

Простой человек, полоумный Петр Пустынник, поднял знамя не утихающей до сих пор борьбы между полумесяцем Востока и крестом Запада.

Петр избрал местом для тренировки проповеднических способностей один из самых суровых монастырей. Там он изучал искусство проповеди. А потом покинул свою обитель для путешествия на Ближний Восток, дабы поклониться земле, по которой ступали ноги Спасителя.

Чинимые там мусульманами злодейства настолько потрясли Петра, что он поставил перед собой цель: во чтобы то ни стало изгнать этих нечестивцев из Палестины.

И вот наш герой мчится в Италию, припадает к ногам слегка охреневшего от такой экзальтации Папы Урбана II и просит его дать борцу за веру (в смысле себе) полномочия для начала агитации за поход с целью освобождения Иерусалима.

Пройдоха Урбан решил использовать фанатика в пропагандистских целях и разрешил Петру Пустыннику провести агиткампанию.

Мол, действуй, Петруха. А коли влипнешь, я твою попавшую в переплет задницу прикрою своей роскошной ризой.

Воодушевленный официальной санкцией и с окончательно съехавшей по этому поводу крышей Петр садится на мула. С распятием в руках наш фанат отправляется в путешествие по Европе, проповедуя на площадях и в храмах.

Красноречие раздухарившегося баламута Петра потрясает толпы.

Масса искала выход из серости и безысходности обыденной действительности. Искала врага, которого можно было бы ненавидеть всеми жабрами своей измученной голодом и страхом души.

И такой враг ей был дан — богопротивные турецкие исламисты-террористы.

В своих воззваниях Петр использовал приемы внушения.

То есть — его речь имела некий смысл, а ее идеи (пусть и поверхностное) обоснование.

Но внушение — это все-таки спектакль. Нет спектакля — нет внушения.

Поэтому, хотя речи странствующего оратора Петра были непролазно глупы, а сам он постоянно базарил не по делу, народ бесновался по полной, балдея от показываемого этим клоуном цирка.

Ведь чего надо было тамошнему быдлу? Математически выверенной логики?

Фига с два!

Театр был нужен простому народу. И потусоваться-поколбаситься хотелось ему.

И именно театр толпа заполучила. И потусоваться-поколбаситься ей тоже удалось по полной программе.

Свои выступления Петр строил по весьма незамысловатой схеме.

Как вступление у него шел рассказ о горькой судьбе палестинский христиан, вызывающий благородное негодование против мучителей-иноверцев.

Потом с увеличивающимся пафосом Петр пугал европейских обывателей угрозой нашествия кровавых поработителей с Востока. И под занавес призывал со слезами на глазах к расправе над подлыми святотатцами и освобождению Святой земли от них мечом и огнем.

По структуре эта речь, несмотря на весь примитивизм содержания, обладала всеми частями, используемыми еще греческими риторами:

1) вступлением (типа, наших бьют и надо срочно спасать Святую землю);

2) доказательством (если не принять мер прямо сейчас, то проклятые магометане скоро вырежут всех честных католиков; а на Том Свете Христос сурово скажет: "Что же вы, сукины дети, не сражались за данную Мной вам, сволочам, веру?! Почему не отстояли Святые места? Гореть вам, отступники, в аду до Второго пришествия! ");

3) заключением (самым ценным в котором был призыв для взбудораженной толпы к конкретному и очень простому физическому действию — походу против неверных).

Еще более эффектное театральное действо разыгралось на соборе в Клермоне. Оно происходило на большой площади, покрытой несметными толами народа, находящегося на грани истерики.

Заговорил Петр Пустынник. Он кричал и плакал. Под конец — разрыдался, будто младенец, укушенный голодной крысой.

Толпа кувыркалась, сверкая остроносыми штиблетами в воздухе, и каталась по булыжникам мостовой от восторга, вопя: "Зашибись!"

После выступил и Папа Урбан.

Его речь повторяла по смыслу выступление доблестного Петра. Только эффект был сильнее.

Теперь уже разрыдалась толпа.

И раздалось дружное скандирование беснующейся толпы: "На Иерусалим! Освободим Святую землю! На то — воля Божья!!!!"