Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура

Часто причиной отправиться на священную войну оказывалась ссылка. Бесстрашный Фульк Фитц-Варен настолько прогневал принца Иоанна за игрой в шахматы, что Иоанн ударил его по голове доской, на что Фульк ответил ударом, едва не убившим раздражительного принца. Немедленно отосланный от двора Фульк выехал в Палестину, но шторм пригнал его корабль к Берберскому берегу, где он был взят в плен сарацинами. Его плен как будто проходил приятно, поскольку в свое пребывание во владениях султана он якобы наслаждался любовью «благородной дамы по имени Идония». Со временем он добрался в Святую землю и примкнул к армии Ричарда, осаждавшей Акру³⁹. К этому рыцарственному кругу принадлежал также Уильям де Прателлес, прославившийся тем, что спас Ричарда от плена, когда во время охоты короля захватила врасплох внезапная вылазка в врага. Уильям закричал: «Это я король!», и его уволокли в оковах, но по счастью последнее, что сделал Ричард перед тем, как покинуть Палестину, — обменял десять турок на своего галантного друга⁴⁰.

Даже пресловутый Иоанн, когда стал королем после Ричарда, принял крест⁴¹: среди поблекших строк Великой хартии вольностей 1215 г. есть запись о том, как он обещал удовлетворить все предъявляемые ему земельные претензии «перед тем, как мы предпримем крестовый поход». Но, не доверяя его намерениям, суровые бароны вынудили его удовлетворить свои требования немедленно, «на случай, если мы задержимся дома и не совершим паломничества».

Иоанн, разумеется, задержался, но его младший сын Ричард, граф Корнуолльский, твердо решил ехать, как это сделал его тезка Ричард I⁴². Как единственный ответственный человек при дворе, где свора французских фаворитов разваливала страну при самодовольном попустительстве его некомпетентного брата Генриха III, граф Ричард считал, что не может уехать, пока считается первым в престолонаследовании. Но едва у короля родился сын, он отравился в Палестину. Все пытались его отговорить, включая папу римского, который побуждал его откупиться от исполнения обета. Папская забота объяснялась, без сомнения, тем фактом, что Ричард, которому принадлежали оловянные и свинцовые шахты, а также огромные площади строевого леса в Корнуолле, считался самым богатым аристократом Европы. Но граф отказывался «продать» обет, вместо этого он продал свои леса, чтобы собрать необходимые средства. Как писал Уильям Тирский, когда он уезжал, люди плакали, ибо он был человеком, пекущимся о всеобщем благе, на что он сказал им, что даже если бы не принес обет, он все равно предпочел бы уехать, лишь бы не стать свидетелем бед, которые вот-вот обрушатся на королевство. Вместе с ним поехал доблестный Уильям Длинный Меч, граф Солсбери, позднее погибший в крестовом походе в Египте⁴⁴, семь баронов, пятьдесят или шестьдесят рыцарей и обычный отряд лучников и копейщиков. Однако, когда в октябре 1240 г. они высадились под Акрой, то обнаружили, что между франками и мусульманами заключено перемирие, а последние заняты обычной войной между халифатами Египта и Сирии. Поскольку условия перемирия не были выполнены, граф Ричард, следуя по стопам своего покойного дяди, выступил на Яффу, но там его встретило предложение мира от измученного египетского султана. Будучи умелым переговорщиком, граф Ричард добился в конечном итоге наилучших условий, какие только получали по договорам крестоносцы: Иерусалим, Назарет, Вифлеем и большая часть Святой земли доставались христианам. По возвращении в Англию графа Ричарда повсеместно славили как освободителя Гроба Господня.

В Палестине к нему присоединился Симон де Монфор, чья недавняя женитьба на сестре короля вызвала такую бурю, что он счел разумным на время покинуть родину. Симон, которого позднее назовут вторым Иисусом Навином в бою, недавно с враждебностью, присущей крестоносцу, изгнал потомков Иисуса Навина из своих графских владений в Лейчестере⁴⁵. Он еще не стал великим противником королевской тирании, возможно, единственным человеком в истории Англии, кто во всех кровавых распрях между королями и аристократами, начиная с эпохи Вильгельма Завоевателя и кончая эпохой Тюдоров, сражался из принципа. Хотя он не оставил своего следа в событиях в Палестине, местные франки, вероятно, признавали его способности и силу личности, поскольку предложили ему регентство в Латино-Иерусалимском королевстве при его несовершеннолетнем правителе. Но Монфора влекло домой, и он уехал, чтобы стать хозяином Англии, но в конечном итоге потерпел поражение и был жестоко убит.