Библия и мировая культура

Мария Магдалина предстает как тип земной любви и суеты и как тип кающейся грешницы. В первом случае она изображается еще до своего обращения как роскошно одетая красавица, украшенная драгоценностями, или в момент обращения, когда она сбрасывает с себя богатый плащ и драгоценности в присутствии Марфы, а иногда и Иисуса (при этом у ног Магдалины лежит перевернутая шкатулка с драгоценностями). Во втором случае Магдалина изображается в простом плаще или обнаженная, укрытая лишь своими волосами. Среди предметов, ее окружающих, — распятие, терновый венец и часто череп — как символ бренности и суетности жизни (мотив, особенно излюбленный живописью барокко). Она читает, размышляет или — особенно в барочной живописи — поднимает свои заплаканные глаза к видению ангелов в небесах. Фоном часто служит вход в пещеру в уединенном горном месте.

В иллюстрациях к каноническим библейским сюжетам Мария Магдалина предстает в сценах «Христос на ужине у Симона Фарисея» (она стоит на коленях у ног Христа, отирает их и помазывает; на все это с гневом и презрением может смотреть Иуда Искариот, осуждающий трату драгоценного притирания); «Христос в доме Марфы и Марии» (Марфа предстает готовящей еду, а Мария внимательно слушает Христа; при этом могут присутствовать брат Марфы и Марии Лазарь или несколько учеников); Noli me tangere (Магдалина стоит на коленях перед Христом или устремляется к Нему, а Он мягко отстраняется от ее простертых рук; иногда Иисус держит в руках мотыгу или лопату, что связано с замечанием евангелиста Иоанна о том, что Магдалина приняла вначале Иисуса за садовника). Именно последний сюжет С.С. Аверинцев определяет как «наиболее устойчивый литературный и иконографический мотив, прослеживаемый от раннехристианского искусства до картины А.А. Иванова, от первых опытов средневекового театра и стихов Филиппа Гревского (XII–XIII вв.) до новейшей поэзии»[647].

Мария Магдалина также обязательно присутствует в иллюстрациях к евангельским сценам «Воскрешение Лазаря», «Распятие Христа», «Снятие с креста», «Святые жены у гроба».

В западноевропейской живописи распространены сюжеты, связанные с провансальской легендой о Марии Магдалине: «Путешествие в Марсель», «Взятие Марии Магдалины на небо» (сюжет встречается уже в раннеренессансном искусстве, но особенно распространен в барочной живописи, где Магдалина предстает обнаженной или прикрытой длинными волосами, возносящейся в молитвенной позе или полулежащей среди облаков; мотив покрытой волосами пустынницы на руках у ангелов представлен в статуе знаменитого немецкого резчика по дереву Т. Рименшнайдера); «Последнее причастие Марии Магдалины» (она принимает причастие от ангелов или стоит на коленях перед св. Максимином, поддерживаемая ангелами, а он дает ей гостию).

Однако самым распространенным изображением Марии Магдалины в христианской иконографии становится изображение кающейся грешницы. Особенно популярно оно в эпоху Позднего Ренессанса и затем в XVII в. (в искусстве барокко). Из всего ряда кающихся Магдалин особенно выделяется знаменитое полотно Тициана — и своим неповторимым колоритом, и своим психологизмом, своей эмоциональной силой. Именно благодаря Тициану и выдающемуся итальянскому поэту XVII в. Джамбаттисте Марино, одному из основоположников поэзии барокко, любимой картиной которого была «Кающаяся Магдалина» Тициана, мотивы, связанные с образом Магдалины, с ее распущенными волосами (преимущественно золотистыми в изображении европейских художников), становятся весьма популярными в барочной поэзии.

У Гёте Мария Магдалина выступает в финале «Фауста» в хоре кающихся грешниц как Великая грешница (Magna peccatrix), вместе с Женой Самарянской (Mulier Samaritana), Марией Египетской (Maria Aegyptiaca) и Гретхен (точнее, Одной из кающихся, прежде называвшейся Гретхен). Вместе с Божьей Матерью в Славе небесной (Mater Gloriosa) они ходатайствуют перед Богом за душу Фауста, спасают ее от власти адских сил. А перед этим три грешницы просят Матерь Божью о милости к Гретхен, и первой выступает Великая грешница — Мария Магдалина.

Психологически глубокий образ Марии Магдалины, являющийся при этом обобщающей парадигмой истинного покаяния и кардинального преображения жизни, создал Б.Л. Пастернак в диптихе «Магдалина» (1949), включенном в лирическую «Тетрадь Юрия Живаго» в романе «Доктор Живаго». В первом стихотворении диптиха русский поэт тонко передает смятенное состояние души Марии Магдалины, бесконечно переживающей свое прошлое, ее предельное горе в связи с утратой Учителя и одновременно величайшее счастье встречи с Ним, ее рвущуюся помимо ее воли наружу любовь к Иисусу не только как к Учителю и Спасителю, но и как к лучшему на земле человеку, встреченному ею: