Библия Раджниша. Том 4. Книга 2

Сейчас интересы христианских епископов и священников те же самые, что и у иудейских раввинов. Если они говорят правду, что они братья… Братья-паразиты! И вот почему Иисус не приходит.

Он обещал, а я думаю, что он человек своего слова; никогда не сомневался в истинности его намерения. Почему он не приходит? Он знает совершенно хорошо, что одного распятия достаточно. Он не такой идиот; он, может быть, сумасшедший. Но он не идиот. Он знает совершенно хорошо, что это будет даже более болезненно — быть распятым своими собственными священниками.

Было некоторое утешение, по крайней мере, в то время, что священники не были его последователями. Он мог молиться Богу: «Прости им, ибо они не ведают, что творят». Если христианский папа, и епископы, и кардиналы распнут его, то у него не будет даже молитвы. Что он скажет Богу: «Прости им, потому что они знают, что творят?»

Священники всех религий раньше или позже приходят к компромиссу. Теперь нет антагонизма между буддистами, джайнами, индусами. Когда их основатели были живы, между ними была борьба; воевали целые страны. Теперь борьбы нет совсем.

Индусские ученые приходят для бесед в храмы джайнов, джайнские ученые идут для бесед в храмы индусов; во всем этом нет проблемы. А это были два лагеря врагов: они были готовы полностью уничтожить друг друга. Но как только появляется живой человек с новым откровением, так никто не готов, никто не подготовлен принять его.

Когда же человек ушел, то все готовы воспринять его откровение, уважать его, потому что мертвый мессия не может причинить вам вреда. Но живой мессия уничтожит вас полностью и создаст вас заново.

Беседа 25 РЕЛИГИЙ, КАК И БОЛЕЗНЕЙ, — МНОГО; ИСТИНА, КАК И ЗДОРОВЬЕ, — ОДНА 22 февраля 1985 года

Что такое религия и почему в мире так много религий? Возможно ли иметь одну религию для всего человечества?

Религия — это просто вид науки, но с одним отличием: наука спрашивает об объективной реальности — той, которая существует вне вас.

Наука исключает самих ученых. Она спрашивает обо всем, кроме самих спрашивающих.

Религия спрашивает о спрашивающих.

Это вопрос о внутреннем, субъективном.

Чрезвычайно удивительно, что ученые никогда не беспокоились о сознании, которое осуществляет все исследования, изобретения, открытия. Это кажется абсолютно абсурдным, что вы не обеспокоены наиболее существенной действительностью в мире, поскольку человек — единственный, кто обладает субъективностью, у кого есть внутренний мир.

Стул, стол — они существуют. Но они не знают, что они существуют, внутри них нет познающего. Они существуют для вас, не для себя. В них нет никого, они лишь только средства. Вы можете использовать их, плохо обращаться с ними, это не имеет значения, потому что нет никого внутри, кому можно было бы причинить боль, кто почувствовал бы себя плохо, кто мог бы отреагировать.

Человек — это единственное явление с глубокой внутренней сущностью. Все остальное — поверхностно. Все остальное — просто поверхность; за поверхностью нет ничего. Это просто как шелуха на луковице: вы снимаете один слой и находите другой слой; вы снимаете этот слой и находите еще один. Вы продолжаете снимать слой за слоем, и в конце ничего не остается у вас в руках. Вы можете продолжать снимать кожуру, в конце концов вы никого не найдете там.

И наука очень точна, очень логична; но ученый странным образом отстраняет себя от своих исследований. Он выносит себя за скобки. Он — единственный источник, и он ни во что не включен из того, что делает. Он исполнитель, он свидетель, он искатель, но он не существует.

Ученый не верит в то, что он существует, по той простой причине, что он не может поставить себя как объект исследования перед собой. Как можете вы принять себя в качестве объекта исследований? Просто попробуйте.

Вы выпрыгиваете перед собой, но того, из кого вы выпрыгнули, больше нет, он выпрыгнул. И снова перед вами никого нет. Вы все время прыгаете… Ученый заключает, что вы не можете поставить себя перед собой, потому что вас нет. Если бы вы были просто как другие предметы — скалы, деревья, все существование, — вы были бы в состоянии поставить себя на стол. Но вся эта идея делает ученого выглядящим глупо.

Ученый все время думает, что он очень умный, очень понятливый, и, конечно, так оно и есть в том, что касается вещей. Но есть область, в которой он плохо разбирается. Он верит в вещи, а поскольку он — не вещь, то это очевидно доказывает, что его нет. Существуют только вещи, кроме вещей, нет ничего; и если вы показываете что-то, что не является вещью и все же существует, то он не поверит в это.

Сначала вы должны доказать вещественность. Но это невозможно — сознание не вещь. Что мы можем поделать? Но просто то, что это не вещь, не означает, что это не существует.