Библиологический словарь

Библия в трудах С. Свою философию библ. истории С. особенно подробно изложил в трудах «История и будущность теократии» (Соч., 2–е изд., т.4) и «Россия и Вселенская Церковь» (М., 1911). В них он сосредоточился на богословской стороне вопроса, обходя проблемы *критики библейской, к к–рым пытался привлечь его внимание Трубецкой С., ученик *Гарнака. Сам Гарнак, прочтя кн. С. о теократии, отозвался о ней отрицательно именно потому, что в ней отсутствовали критич. элементы. В свою очередь, С. полемизировал с крайними выводами библ. критики. Он показал произвольность многих ее методов, в частн., при разборе книги о *пророках Эрнеста Авэ, ученика *Ренана. По словам С., один лишь историч. подход к книгам пророков неоправдан. «Относиться к этому величайшему памятнику всемирной истории, отвлекаясь от его собственного содержания или внутреннего смысла, видеть в нем только отражение внешних исторических обстоятельств — это значит брать предмет не таким, каков он есть, — значит поступать несправедливо, фальшиво, ненаучно. С другой стороны, смотреть на свидетельства исторического действия Бога живого как на окаменелую и неприкосновенную святыню, значит показывать мертвую веру и грешить против Духа Святого, говорившего через пророков. Истинная научность требует понимать в Библии то, что в ней действительно есть существенного, именно дух пророческий, а истинная религиозность требует понимать этот дух как вечноживущую силу, к–рая не только определяла в прошедшем судьбы еврейского народа, но от к–рой должно зависеть и созидание нашей собственной будущности» (Когда жили еврейские пророки? Соч., 2–е изд., т.7).

Герменевтич. взгляды С. наиболее полно изложены им в «Преуведомлении» к труду о теократии (опубликовано во 2–м томе 3–го изд. Соч.). Отдавая дань усилиям «познающего человеческого ума» в изучении Библии, С. подчеркивает *богочеловеческую природу Свящ. Писания, к–рая не позволяет подходить к нему только с позиций научного исследования.

«Вера моя, — пишет С., — в существенную истину и божественный (точнее: богочеловеческий) характер Св.Писания значительно выиграла в сознательности и отчетливости благодаря знакомству с новейшею библейскою критикою, преимущественно отрицательной школы. Я говорю не о крайних выводах этой школы. Конечно, и они полезны, ибо своею произвольностью и явной тенденциозностью они должны производить на всякий беспристрастный ум впечатление обратное тому, к–рое было желательно для самих критиков. Но помимо этой косвенной пользы отрицательная библейская критика в своей целости обуславливает, на мой взгляд, и нек–рый прямой успех в понимании Слова Божия».

Развивая эту мысль, С. проводит сравнение между Библией и Шекспиром. Если лит. критика может установить те источники и материалы, к–рыми пользовался великий драматург, это не умаляет его гения, но, напротив, подчеркивает его величие. Точно так же и существование источников Библии, на к–рые указывает историко–литературная критика, не может ослабить ее духовного значения. Далее С. подчеркивает, что «Церковь, установив то общее положение, что известные книги Ветхого и Нового Завета богодухновенны и составляют истинное свидетельство божественного откровения, не определила, однако, как именно следует понимать эту богодухновенность, и не дала своей санкции ни одной из распространенных традиционно–богословских теорий по этому вопросу». Для его решения в православном духе С. привлекает догмат о Богочеловечестве Христа, сформулированный на Халкидонском *Вселенском соборе.

«Как в живом Логосе, — пишет он, — Божество нераздельно и неслиянно соединено с человечеством, так же нераздельно и неслиянно соединены божественная и человеческая стихии в писанном Слове Божьем. И как в Христе человеческая природа представляется не одною только внешностью, — так и в Священном Писании элемент человеческий состоит не в одном только внешнем материале (письмен, языка и т. п.), а распространяется на все содержание, обнимает самую душу и разум Писаний. Оно не только имеет человеческую оболочку — оно дышит человеческою жизнью, и неразрывное сочетание этой жизни с Божеством составляет внутренний смысл священной книги. Другими словами, как Христос при Своем совершенном Божестве есть с о в е р ш е н н ы й ч е л о в е к, так и Св.Писание есть с о в е р ш е н н о ч е л о в е ч е с к о е п р о и з в е д е н и е… С тою, однако, разницею, что в индивидуальном характере Христа совершенная человечность могла явиться сразу и сразу стать носительницей совершенного Божества. Тогда как человеческая подкладка Св.Писания, то есть вся совокупность национально–еврейских и вселенских человеческих элементов, лишь постепенно достигает обожествления и только в своей целости, в своем завершении является носительницей Божественного совершенства. Поэтому в целом Св.Писании и божественность его обнаруживается всецело и безусловно; отдельные же его части божественны лишь в силу своей реальной исторической связи с целым делом откровения и по мере своего значения в общем смысле Слова Божия».