Библиопсихология. Библиопедагогика. Библиотерапия

В предисловии к «Этюдам о русской читающей публике» у Н.А. Рубакина есть такие слова: «История читающей публики – одна из интереснейших и ярких страниц из истории общественного развития… ничто так не характеризует степень общественного развития, степень общественной культуры, как уровень читающей публики в данный исторический момент » [3, с. 35]. И далее: «На мировоззрение читателя кладет глубокий отпечаток сама жизнь, т. е. условия, в которых этому читателю приходится стоять, условия экономические, социальные и пр.»; поэтому, если русский читатель и виноват в том, что он читатель немногочисленный и не ретивый, то в этом виноваты в значительной мере и те условия, в которых ему приходится существовать» [там же, с. 92, 81].

Есть над чем задуматься всем тем, кто участвует в читательской социализации. Искать не только причины «нечтения» или «не такого чтения», а в меру своих индивидуальных и коллегиальных возможностей создавать такую читательскую среду, которая способствовала бы возвышению читателя в процессе его жизнедеятельности.

Как никогда актуален вопрос о том, что читает подрастающее поколение, для чего и как. Ответ мы также находим у Н.А. Рубакина. Оценка всякой книги должна осуществляться с точки зрения главного критерия: «мыслящей, чувствующей, страдающей человеческой личности». Эта личность живет в определенных исторических условиях, и характер ее жизни определяет «для чего, что и как читать» конкретному читателю.

Какие ответы сегодня мы получим на поставленные Н.А. Рубакиным вопросы: «Что ты, книга, можешь дать мне, личности человеческой, мне – такому, каков я есть, моему уму, моему чувству, моей жизни, борьбе, которую я веду, работе, которую я делаю или намерен делать, в тех условиях, в которые меня поставила судьба-фортуна или судьба-злодейка? Что ты, книга, даешь вообще личности человеческой?… Ты, книга, что, собственно, представляешь из себя и какому именно господину служишь? И какие именно перемены ты намерена или можешь внести в мою и вообще человеческую жизнь? Каковы же твои намерения, цели и средства? Мне, личности человеческой, далеко не все равно, какой ответ ты даешь на все эти вопросы» [4, с. 130–131].

Далеко не просто найти ответы на эти вопросы, но они являются ориентиром всем тем, кто составляет программы чтения в системе образования, кто прямо или косвенно участвует в читательской социализации для решения жизненных задач человека. И здесь очень важно учитывать принцип «лестницы » читательского восхождения в жизненных целях: «Спрос – это первая ступень лестницы, с которой данный читатель начинает собственное чтение и образование. Но ведь за первой ступенью должна следовать вторая, третья и т. д., целая лестница ступеней, ведущая на самые верхи человеческого знания, понимания, настроения, или, выражаясь терминами Гюйо (французского философа, поэта, драматурга – 1854–1888 гг.), за началом жизни каждой отдельной личности следует расширение этой жизни, углубление, возвышение, интенсификация ее. Пусть читатель спрашивает для своего чтения, что угодно. Первое дело – не отгонять читателя. Второе… – показать ему ту лестницу, по которой он, именно он, – такой, какой он есть, – может идти вперед и вверх. Третье дело – показать ему значение этой лестницы в деле его личного общего образования… Четвертое дело… – дать возможность идти по этой лестнице вперед и вперед, все выше и выше… не теряя из виду значение этого восхождения для жизни» [5, с. 139–140].

И по сей день сказанное Рубакиным является не только актуальным, но и вписывается в новую струю читателеведения – акмеологический подход к решению проблем чтения в компьютерную эпоху жизни.