Библиотечка журнала «Советская милиция» 3/69/1991 г.

А стол ломился от дорогих и вкусных яств. Тут были прекрасный виноград, апельсины, гранаты, зернистая икра и балык, нежная ветчина и копченая колбаса, горки помидоров, огурцов, грибов маринованных, жареных, соленых, не считая других блюд: из мяса — холодного, заливного, из свежего картофеля, из…

На моем лице, видимо, отразилось удивление.

— Ты удивлена, ма? — щебетала Нина. — Ну, конечно, удивлена. В провинциальном городе и такие деликатесы!

Возившийся с бутылкой шампанского, Валентин Осипович спросил:

— Нина, ты не писала Любови Михайловне о нашем кафе?

— Нет, не писала, — ответила Нина.

Я насторожилась: о каком еще «нашем» кафе идет речь?

— Тогда разрешите ввести вас, дорогая Любовь Михайловна, в курс дела. Мы, то есть покойный Виктор Сергеевич, я, Ниночка и еще один человек образовали кооператив и открыли свое кафе…

— Да откуда же вы деньги достали? — перебила я его.

— Трудовые сбережения, Любовь Михайловна, дарственные родственников и государственная ссуда, — загадочно и, как мне показалось, довольно ехидно сказал Валентин Осипович.

В это время шампанское «выстрелило», и он ловко стал разливать его в фужеры.

— Ты налей нам и по капельке коньяку. Маме после дороги и наших новостей, безусловно, надо бы выпить чего-то крепкого, — подала голос Нина.

Валентин послушно взял в руки бутылку марочного коньяку. Я промолчала. На миг мне вспомнилось далекое-далекое прошлое, — мой первый в жизни бокал шампанского, приправленный водкой. Мы выпили по рюмочке коньяку то ли за встречу, то ли за упокой, и я принялась за еду. Нина вдруг что-то вспомнила и повернулась ко мне:

— Сегодня один человек спросил меня, не родственница ли я некоему Семену Семеновичу, кажется, Хорину? Я ответила, что не знаю такого человека, а потом подумала: а ведь я «Семеновна».

— Неужели ты не знаешь Хорина? — удивился Валентин. — Это же начальник управления внутренних дел области — генерал Хорин.

Нина смотрела на меня. Ее слова, видимо, адресовались мне, а я сидела пораженная новым открытием: Семен в Энске, здесь, опять наши пути переплелись!..

Не знаю, побледнела ли, покраснела ли я, но лицо мое, должно быть, изменилось, потому что Нина это сразу заметила и почти вскрикнула:

— Ты знаешь его! Знаешь… Почему меня спросили о нем? Почему?

Я, наконец, овладела собой.

— Семен Семенович Хорин — наш дальний родственник, Нина. И ты, пожалуй, даже немного похожа на него, — согласилась я. — Но сейчас он, скорее всего, и не узнает меня. Он уехал из наших мест так давно, что…

— Вон как. Родственник. Об этом и напомнить можно, — чему-то обрадовался Валентин и посмотрел на Нину: — Значит, и ты — родственница?

— И она тоже, — подтвердила я.

Капитан Безуглый

Как я и думал, в «Южном» Левина я уже не застал. Встретил меня довольно развязный молодой человек лет тридцати пяти, назвавшийся администратором Валентином Осиповичем Загоруйко.

Он проводил меня в крошечное служебное помещение и, заговорщически прищурив темные глаза, осведомился:

— Может быть, закусите, товарищ капитан?

— Спасибо, сыт, — ответил я и попросил рассказать о происшествии, связанном с младшим лейтенантом.

— Мало ли чего не наделаешь, товарищ капитан, когда влюблен, а девчонка дает тебе от ворот поворот. Он, кажется, ее и ко мне приревновал. Вот и явился к нам тайком, с черного хода, так сказать, да еще с бутылкой водки.

На лице его было написано, что он по-мужски сочувствует неудачнику и готов замять дело.

— Я только чего опасаюсь, товарищ капитан. Молодые офицеры — люди самолюбивые. Чтобы оправдать свое некрасивое поведение, этот ваш Левин, чего доброго, и на клевету пойдет. Еще вздумает утверждать, что это у нас продается водка. А нам такая реклама, прямо скажу, ни к чему. Да и вообще… С милицией лучше не ссориться!

Надо было как-то реагировать и я, скрыв свое полное неведение о сердечных делах младшего лейтенанта Левина, пообещал, что мы обязательно разберемся в поведении нашего сотрудника и примем соответствующие меры.

Администратора мои обтекаемые слова как будто удовлетворили. Он начал говорить о том, что «он сам человек миролюбивый и совсем не жаждет чужой крови…»

— Уж вы, товарищ капитан, сильно-то на него не жмите. Мало ли чего не сделаешь по молодости. Я ведь и сержанта позвал просто потому, что тот под руку подвернулся. Да и не знал я тогда еще, что Левин лейтенант милиции. А этот Конышев сразу стал звонить, сигнализировать…

Говорил он миролюбиво, вкрадчиво, улыбался, а глаза оставались холодными и настороженными. Я не верил ни одному его слову, хотя и закончил разговор повторными заверениями, что Левин будет наказан в соответствии с тяжестью своего проступка.

Но, он, кажется, тоже не поверил мне, хотя и не выразил своего недоверия.

Словом, так или эдак, но приказание подполковника я, можно сказать, выполнил: почти извинился и проделал «все такое…». Итак, моя задумка разведать обстановку в кафе неофициально — не удалась. Поэтому дальше наводить тень на плетень не имело смысла. И я перешел к делу: