Библиотечка журнала «Советская милиция» 3/69/1991 г.

Когда Любовь Михайловна оказалась рядом с ним, Семен Семенович, полный самых противоречивых чувств, совсем по-мальчишески, как будто прошедшие десятилетия исчезли и их уже не стало или, во всяком случае, он решительно забыл о них, протянул к ней жадные, ищущие руки. И они встретились с ее руками.

Они не сразу заметили, что машина уже стоит, а Мухин углубился в лес, который обступил их со всех сторон…

Семен Семенович, не отстраняясь от Любы, потянулся к ручке дверцы и толкнул ее. В салон к их разгоряченным лицам хлынули летние лесные ароматы. Любовь Михайловна робко и нерешительно выглянула из машины. Они находились на крошечной полянке, поросшей густой, довольно высокой травой. Могучие деревья и совсем юный лесной подгон, толпившийся вокруг, создавали впечатление первозданной нетронутости окружающего леса, его изолированности от остального мира, своеобразного величия и немного диковатой, неприглаженной красоты.

— Выйдем… — не то спросил, не то предложил Семен Семенович и первым стал выбираться из машины.

Вокруг было тихо-тихо. Ни один листок не шевелился. Воздух, напоенный запахами трав, листвы, невидимых цветов и самой земли, казался густым терпким напитком, бодрящим и успокаивающим одновременно. Солнце, давно перешагнувшее зенит, едва пробивалось своими лучами через окружающую зелень. Где-то далеко-далеко куковала кукушка. Природа, как всегда, казалась прекрасной и совершенно равнодушной к людским делам.

Хорин снова хотел обнять Любу, но вдруг неожиданно увидел, что лицо ее приняло совершенно новое выражение. На смену тихой, глубокой радости пришла растерянность, а потом к ней добавилась озабоченность. Глаза ее потемнели, лицо застыло. Она даже поднесла руку ко лбу, точно пыталась что-то не то прогнать, не то вспомнить. И, наконец, по ее щекам медленно, двумя светлыми бороздками, потекли слезы.

Вскоре он стал улавливать смысл ее отрывочных слов: «Прости… Я, видно, обезумела от счастья видеть и слышать тебя. Прости, я совсем позабыла о главном…».

— А разве то, что мы снова вместе, не главное? — ревниво прошептал он, не выпуская ее из рук. И увидел ее глаза, исполненные муки.

— Прости, — повторила она. — Я должна была тебе сразу сказать: спаси нашу дочь!

Его удивила и обрадовала ее просьба.

— Дочь! Значит, в театре вместе с тобой была моя дочь?! — воскликнул он, готовый снова обнимать, целовать, прижимать ее к сердцу. — Дочь! Какая красавица! Какая красавица! И она моя дочь. Доченька!

— Ее зовут Ниной Семеновной Курбатовой, — еле слышно произнесла Любовь Михайловна, — она жена убитого шеф-повара кооперативного кафе. Может быть, даже… — она едва не сказала «соучастница убийства», но вовремя удержалась и вместо этого спросила: — Ведь ты спасешь ее, Семен?

В общем, так хорошо начавшееся, многообещающее свидание приобрело драматическую окраску. Фактически оно внезапно оборвалось. Мираж исчез, как исчезает лопнувший мыльный пузырь. На смену буйству уже немолодых страстей пришел холодный деловой расчет.

Все еще не отпуская ее от себя, все еще внешне оставаясь нежным и ласковым, он твердо сказал:

— Нам надо немедленно вернуться.

Она благодарно кивнула, и они направились к машине.

Разместившись в салоне, Хорин достал большой блокнот, раскрыл его на чистой странице и протянул Любови Михайловне.

— Напиши: «Нина, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах, никому не говори, что ты дочь генерала Хорина. Так ему будет легче спасти тебя». И подпись: «Мама».

Любовь Михайловна приняла от него авторучку и написала. Семен Семенович вырвал страницу, аккуратно сложил ее и через минуту уже нажимал на плафон сигнальной сирены. Вскоре появился Мухин, и машина, набирая скорость, помчалась в город — Хорин решил немедленно вернуться в управление.

Появившись снова в своем кабинете, усевшись за служебный стол, Хорин постарался успокоиться и всесторонне обдумать создавшееся положение. Видимо, прежде всего ему следовало ознакомиться с новостями по делу об убийстве Курбатова.

Собственно, его указание, данное в свое время заместителю о том, чтобы тот поручил дело об убийстве шеф-повара кооперативного кафе Безуглому и Пряхину, было хитрым, коварным ходом, направленным против раздражавших его оперативников. Он надеялся, что столкнувшись с делом кооператива, Безуглый и Пряхин неизбежно вызовут на себя поток жалоб, которые поставят их в положение противников кооперативного движения, а, следовательно, перестройки. Ну, а это позволило бы ему без лишнего шума избавиться от них.

Однако оперативники действовали на редкость энергично, напористо и удачливо. За несколько дней они практически вышли на убийцу и организатора акции — администратора кафе Загоруйко, по-видимому, любовника его дочери.

Таковы были сведения, которыми располагал генерал до сих пор. Что сумели раскопать оперативники в последнее время? Интуиция подсказывала Хорину, что ожидать можно было самого неприятного. Чего? Это предстояло узнать.