Библиотечка журнала «Советская милиция» 6(24), 1983

— Пока не работаю. Я ведь мастер-ювелир высокой квалификации, да биография подкачала. Доверяют булыжники гранить, а я не хочу. Вот и мыкаюсь без дела.

— Ну, а с прошлым как?

— Покончено, Павел Васильевич. Покончено решительно и бесповоротно. К старому возврата не будет. К тому же и возраст. Пора бы образумиться. У меня ж, старого дурака, ни кола, ни двора.

От жалости к самому себе Штихин расчувствовался, глаза повлажнели. Он громко хлюпнул покрасневшим носом и стал доставать из пиджака носовой платок. Но сделал это так неловко, что от Решетова не ускользнула его попытка запихнуть под подушку дивана извлеченный вместе с платком черный бумажник.

— Решили на всякий случай избавиться?

— О чем вы? — взвизгнул Штихин.

— Я о бумажнике. Отодвиньтесь о сторону. Перегонов, пригласите понятых!

Штихин не по годам резво вскочил, замахал руками.

— Я не позволю! Кошелек не мой. Он здесь так и лежал!

— Чей же он?

— Откуда мне знать?!

— Не кричите, Яков Иванович. Сейчас выясним, кому он принадлежит.

Майор раскрыл бумажник и извлек из него паспорт.

— Действительно, документ не ваш. Выдавался Мартынову Иннокентию Гавриловичу. Единственно, что вам, Штихин, придется объяснить, почему в паспорте оказалась вклеенной ваша фотография. Э-э, да тут целый «клад»!

И майор вытряхнул на столик несколько стекляшек, отшлифованных под бриллиант, наподобие сбытого Пыжлову. Рядом с ними упала так называемая «кукла» — пачка аккуратно нарезанной и раскрашенной бумаги, прикрытая сверху и снизу настоящими сторублевками и заклеенная банковской лентой. В перепалке Штихин совсем забыл о вклеенной в паспорт Мартынова своей фотографии. Теперь же она надежно привязала его и к десятитысячной «кукле» и к фальшивым бриллиантам.

Обыск подходил к концу. На столе, стоявшем посреди комнаты, росла гора драгоценностей и денег. В тайнике, устроенном в кухонной двери, капитан Купашов нашел завернутые в вату перстни, кольца, кулоны, серьги. В трубчатых креплениях гардин оказались облигации трехпроцентного займа. И деньги. Их доставали из вентиляции, из-под линолеума на кухне, из оснований настольной лампы и торшера…

МИХАИЛ Базырин по кличке Барон вот уже больше часа ждал Будьздорова, загнав автомобиль в один из дворов довольно тихой улицы. Яркая оранжевая рубашка, меховая безрукавка со значками, темные очки — все было снято и уложено в толстокожий кофр. Вряд ли кто из тех, с кем ему приходилось встречаться в течение дня, признал бы его за иностранного туриста.

Десять тысяч, полученные утром от доверчивого покупателя «Волги», лежат в кожаной сумке, брошенной в передний багажник.

Барон нервничает. Не так, как он всегда это делает, разыгрывая паникующего иностранца, лишившегося своего бриллианта, а по-настоящему. Его беспокоит долгое отсутствие Алика. Что, если обманутый покупатель «Волги» заподозрит неладное до того, как Будьздоров от него скроется? Тогда плохо…

Но вот из подворотни вынырнула знакомая зеленая куртка. Базырин нажал на акселератор. «Жигули» рванулись с места. Резко притормозив, Барон распахнул дверцу, и радостно улыбавшийся Запрудный плюхнулся на сиденье.

— Уф! — выдохнул он, расслабляясь. — Ну и тип попался, еле отделался! Едем, а он все канючит: нехорошо, мол, обманывать, давай вернем камень немцу… Пришлось самому от него сбегать. Вот так, будь здоров!..

Дальше они ехали молча, думая каждый о своем.

…«Жигули» резко подкатили к подъезду. Запрудный, не ожидая пока Барон закроет машину, скользнул безразличным взглядом по мужчине, сидевшему с авоськой на скамейке, и двинулся наверх. Базырин шел за ним, отстав на один лестничный марш.

Возле двери Запрудный перевел дыхание, решительно надавил на кнопку звонка. Дверь открылась, однако вместо ожидаемого Штихина в проеме стоял незнакомый человек.

Он панически боялся нового ареста. Слишком много неприятностей он сулил. Запрудный по-разному представлял этот момент. Он продумал его до мелочей и был готов выкрутиться при любой ситуации: будь то на вокзале, в гостинице, на улице, в троллейбусе. Но он никогда не предполагал, что все случится здесь, на квартире Халюзиной, где он всегда чувствовал себя в полной безопасности… Надо бежать!

Он молниеносно развернулся и едва не наткнулся на другого незнакомца, стоявшего сзади. Не долго думая, Запрудный размахнулся и изо всех сил опустил кулак на голову парня, загородившему ему путь. Но произошло вовсе неожиданное. Его кулак обрушился в пустоту, затем кисть словно попала в тиски, острая боль отдалась во всей руке. Перед глазами поплыло, и Запрудный опустился на колени.

— Барон! — хрипло вырвалось у него — то ли призыв о помощи, то ли предупреждение об опасности.

Базырин услышал голос Запрудного. Решение пришло мгновенно: вниз, к автомобилю! Черт с ним, с Петькой, самому надо ноги уносить.

По топоту, раздавшемуся сверху, Садовников догадался: из двух пришедших парней один мчится обратно.