Библиотечка журнала «Советская милиция» 6(24), 1983

— День и ночь на работе пропадаешь! Ребенок забыл совсем, как папа выглядит! — выговаривает жена.

Я понимал справедливость упреков. Но что поделаешь, если служба такая? Теперь, видать, вся жизнь суматошная будет. А менять не хочется! Что-то все-таки есть в этой службе привлекательное.

Вспоминаю, как ушел из отдела очень толковый, опытный, грамотный следователь — Капустин. Тяжело показалось… Встретил его через год.

— Не могу, — говорит, — назад тянет. Сердце щемит. Никакого покоя. Чем она приковала меня?

Действительно, чем? Когда думаешь о пройденном пути, то вспоминаются не бессонные ночи, не беготня, не выезды на места происшествия и тонны исписанной бумаги… Вспоминаются люди. И вот что удивительно: самый плохой человек — дорог, потому что он — частичка твоей жизни. Потому что ты по долгу службы должен был знать о нем все до мельчайших подробностей. Должен был увидеть, как человек рос, учился. Кто был возле него, что привело его на скамью подсудимых?

…Дело Семена Реброва запомнилось потому, что пришлось с ним изрядно повозиться. Три дня дома не был. В субботу собирался с братом на рыбалку. Пришлось отложить. Воскресенье к тому же совпало с моим днем рождения.

Жена накрыла дома стол. Ждали именинника. А именинник вел долгие беседы с Ребровым, его родителями, соседями, сожительницей Анной Максименко. Казалось, конца этим беседам не будет.

Началась эта история в пятницу, 30 мая.

Получил я материал, из которого следовало, что ранее судимый за хулиганство Семен Ребров, 35 лет, неженатый, проживает в поселке Широкая Речка с родителями, избивал престарелых отца и мать. После побоев у отца ухудшилось зрение. А в четверг Семен угрожал убийством Анне Максименко, на которой неделю назад хотел жениться. Два заявления: от родителей и гражданки Максименко. На одном из них пометка прокурора: «Рассмотреть материал и решить вопрос о возбуждении уголовного дела по ст. ст. 109, 207 УК РСФСР».

Отец видел, как Семен точил какой-то нож. Анна Максименко говорила о том, что Ребров накануне угрожал ее убить. «Из ревности», — дополняла далее заявительница.

Вечером Семен стоял у клуба. При задержании у него изъяли нож… Но ведь это еще не повод, чтобы подозревать человека в том, что он собирался напасть на кого-то с ножом.

Первый разговор с Ребровым.

В кабинет вихляющей походкой вошел щуплый, встрепанный мужичок с всклокоченной бородкой. Что-то наигранное, неестественное было во всем его внешнем облике, манере держаться. Какая-то показная решительность, напористость. Смотрит — как будто не он, а я в чем-то виноват. Ну и тип!

Из материалов дела я знаю, что Семен Ребров закончил 9 классов, по специальности электромонтер, слесарь. Трижды судим: за хулиганство, тунеядство, нанесение телесных повреждений. Месяц назад вернулся из мест лишения свободы.

В течение этого месяца и произошли события, которые изложены в заявлениях родителей и гражданки Максименко.

— Когда и за что вы избили отца? — начал я разговор.

— Я родителей никогда пальцем не трогал.

— Как же заявление отца?

— Это он со злости, что я решил жениться.

— Жениться? На ком?

— На Анне Потаповне.

— В таком случае, почему вы угрожали убить Анну Потаповну?

— Как вы можете говорить такое? Я люблю эту женщину…

Пришлось ехать в Широкую Речку, разговаривать с соседями, с родственниками. В общем, надо работать, искать доказательства. В одном уверен твердо: отпустить Реброва я не могу. От такого можно ожидать чего угодно. Но и держать его, не располагая твердыми, неопровержимыми доказательствами, тоже не в праве.

Выход один: искать, доказывать… Домой хочется — сил нет! Семья ждет, трехлетняя дочурка подарок, поди, приготовила, а тут…

Итак, еду на Широкую Речку. Василий Никифорович (отец Семена), седой, сгорбленный, с удивительно доверчивым взглядом старичок, вздыхая и постоянно ероша белые волосы, рассказал неохотно, морщась как от боли:

— Как пришел из колонии, так все угрожает, кричит, дерется. И мать бил, и меня… Да чего там… Сын ведь… Горе-то какое…

Евдокия Пантелеевна, сухонькая, живая, энергичная, только рукой махнула:

— Что обо мне-то говорить? Бил, конечно, угрожал. Отца по глазам щелкал. Старик-то теперь совсем плохо видеть стал. Недавно операцию перенес. Катаракту…

Анна Потаповна, полная, высокая, крашеная, молодящаяся блондинка, загадочно усмехаясь, проронила:

— Кто его знает, может, и убить хотел. Дурной… Вы не думайте, я его не боюсь. Где ему со мной справиться! У меня на него даже сердца нет.

Соседи Реброва рассказали, что родители жаловались на Семена, что бьет их, угрожает. Сами же они ничего этого не видели.

В общем, разговоров много, а толку мало. Надо провод очные ставки.

Привез родителей и Анну Потаповну в отдел, объяснил суть предстоящего разговора с Семеном. Первая встреча с Василием Никифоровичем. Входит Семен.

— Садитесь, — указываю на стул. — Кем приходится вам этот гражданин? — спрашиваю Василия Никифоровича.

— Сын мой, Семен, — глухо отвечает старик, низко наклонив голову.

— Я сомневаюсь, что это мой отец, — мрачно произнес Ребров. — Отец никогда бы не стал топить сына.