Библиотечка журнала «Советская милиция», 6(36), 1985 г.

Вот тогда он и драпанул без оглядки назад. Из-за прошлой проклятой спешки выкупить свой дом он не смог. Припомнил заимку, на которой в гражданскую парнишкой еще хоронился от колчаковского набора, да и навострил туда лыжи. Так и жил отшельником на заимке круглый год. Гостевание у сыновей словно влило в него молодые силы. И прежде в лодырях не числился, но после возвращения в работе развернулся, как в лучшие свои годы. Без свободных минуток жил. Летом — пасека, грибы да ягоды; рыбалка да плетение корзин — круглый год. Самых удачливых черданских добытчиков обставлял в заработке. Только личной прибыли от этого не имел. Раздобыл где-то адрес ближайшего интерната для престарелых и аккуратно переводил туда выручку от трудов своих. А квитанции переводов заказными письмами сыновьям своим слал. Тем жил и менять жизнь не думал.

Старик шнырял везде и отличался особой приметливостью. Шатохин надеялся на него особенно. Однако последние дни Тобольжин безвылазно был на заимке, коптил рыбу — ни много ни мало три центнера — и, встретив Шатохина, принялся выпытывать насчет цен на рыбу в Нежме. Шатохин с жалостью глядел на вздрагивающие, перетрудившиеся на три жизни вперед руки. Посидел немного и откланялся.

Больше при всем желании Шатохин не мог ни с кем поговорить. На полторы сотни верст в округе ни души. Как ни крути, нужно ехать в тайгу. К сборщикам папоротника. Не может быть, чтобы из всей деревни никто ничего подозрительного прежде не заметил.

Идя пустынной улицей поселка, он прикидывал, вызвать ли вертолет или ехать по реке моторкой.

До Марииной избы оставалось пройти десятка три шагов, когда его окликнули. Шатохин обернулся. Высоко вскидывая ноги, к нему бежал парень в джинсовом облегающем тело костюме. Шатохин остановился, ждал, когда он приблизится.

— Боялся, уедете, не застану, — переводя дыхание, сказал парень. — Тисленко говорил, вы приходили, когда мы спали.

Шатохин кивнул.

— Сразу договоримся, — начал парень, — мне ни славы, ни имени в протоколе не нужно. Поможет, добрым словом вспомните, нет — ничего не поделаешь. Идет?

Шатохин скользнул взглядом по крепкой, выпирающей из тесной куртки груди, по массивной бляхе пожарной авиалесоохраны, перевел глаза на веснушчатое юное лицо. Согласился:

— Идет.

— Ну и хорошо, — облегченно вздохнул парень. — На первое наблюдатель полетел в сторону Коломинских Грив. И я с ним. Договорились, он меня во Фроловку забросит, деревня старообрядческая по пути. Слыхали, может? Дома там сохранились. Пока он облет делает, я по домам решил пройтись. Может, старина там какая найдется, иконы... Что вы смотрите так? Мне они век не нужны. Тут знакомый один просил.

Ну, высадил он меня прямо около домов, там их четыре штуки на правом берегу Каргалы. И один еще, совсем развалина. Времени в обрез, я сразу по домам пошел. Быстро все оглядел, в последнем у печки стою, курю. Слышу, вроде, тарахтит вертолет. К окну подошел и гляжу; по противоположному берегу двое бегут к реке. Добежали, вниз прыгнули. И тут же моторка взревела. Мне из окна не видно. Пока на улицу вышел, до берега добежал, только корма и мелькнула на повороте. А тут и вертолет вернулся.

— Лиц не успел разглядеть?

— Сразу чувствуется, во Фроловке не бывали, — покровительственным тоном сказал парень. — Дома-то не на самом берегу. Метров за двести, да речки ширину учитывайте. В плащах да сапогах, это точно. А больше что сказать...

— Лодку случайно не запомнил?

— Обыкновенная, тут у всех такие. Что-то типа «прогресса», я в них слабо разбираюсь. В молодости на скутерах гонял, вот их разве что по волне и угадаю.

Шатохин еле сдержал улыбку: в какой молодости его собеседник гонял на скутерах, если ему едва ли сравнялось двадцать.

— Может, не знакомый просил слетать во Фроловку — знакомая?— спросил Шатохин, налегая на слово «знакомая». — Из университетской экспедиции. — Поспешно добавил: — Договор остается в силе.

Парень покраснел, после некоторого колебания ответил:

— Ну хорошо, была женщина. Мы вместе летали. Только ее не нужно впутывать. Она не видела. Я ей после уже, в вертолете рассказал.

— А летчик?

— Он совсем не знает.

— Что ж, спасибо. Кстати, нашла что-нибудь знакомая?

— A-а, лампу керосиновую. Я побегу, скоро вылетаем.

Парень отошел на несколько шагов, обернулся: — А спасибо, — сказал, пятясь, — ни к чему. Лучше уговор помните.

Шатохин смотрел ему вслед, но думал о профессоре-ботанике. Есть же люди, которым кажется, что они все за всех знают и отвечать имеют право. От большого ума, от верхоглядства или, может, от трусости это — пойди разберись. Но уж любить таких не за что. Рассказанное парнем, возможно, и не существенно и отношения к ограблению не имеет, однако знать надо... А Тисленко молодец, сдержал слово...

Мария во все время разговора с молодым пожарным стояла на крылечке, следила за собеседниками из-под ладони и терпеливо ждала, пока разговор закончится. Шатохин поспешил к ней.

— Вот это пошел умыться, — Мария с улыбкой покачала головой. — Три раза чайник совсем остывал, на огонь ставила.

Шатохин в ответ виновато развел руками.