Библиотечка журнала «Советская милиция», 6(36), 1985 г.

— А какой у них был мотоцикл — большой или маленький, с коляской или без коляски?

— Без коляски, конечно. А вот к размерам не присматривался. Должно быть, большой, если зараз двоих здоровых мужиков вез, хотя таперича и на маленьких не то что по двое, и по трое ездят. И куда только милиция смотрит. Порядок же какой-то должен быть...

— Непременно, — согласился с ним подполковник. — А овражек этот, где неизвестные чинили мотоцикл, вы могли бы показать?

— А почему же?.. Хоть сейчас.

— Тогда прошу в машину.

Наверное, к непогоде у Кондратенко стала болеть простреленная в войну нога. Однако он не обращал внимания, был возбужден. Как-никак, а располагали кое-какой информацией: их двое, ездят на мотоцикле без коляски, действуют не наугад, а будучи уверенными, что в кассах есть деньги. Прежнее предположение подтвердилось: без наводчика не обходится. Ясно, что его надо искать среди работников банка, кассиров, бухгалтеров. Непременно еще раз надо поинтересоваться посторонними, которые могли быть на территории этих колхозов в дни выдачи зарплаты.

Подполковник надеялся, что посчастливится к умозаключению прибавить и вещественные доказательства: отпечатки обуви, протекторов мотоцикла, окурок папиросы или другую мелочь. Но поиски не увенчались успехом.

ПРОШЛО недели полторы.

Того, кто наводит преступников на кассы, найти не удалось, ничего определенного не узнали и о ночных мотоциклистах. Тем временем Кондратенко, получив путевку в Кисловодск, уехал лечиться. Майор Кузьмин, его заместитель, энергично взялся за дело. На следующий день после отъезда подполковника он пригласил к себе Мамитько с Турчиным и, выслушав их доклады, сказал:

— Плохо, очень плохо.

— Мы и сами знаем, — вяло ответил капитан.

— Знаете, а между тем ничего не делаете, чтобы исправить положение. Сколько времени прошло, а у вас даже убедительной версии нет, не говоря уже о так называемом подозреваемом объекте.

— Мы его ищем.

— С завязанными глазами?

— Что же, мы не против того, чтобы их кто-нибудь развязал, — сказал Мамитько. Как и большинство работников райотдела, он недолюбливал майора.

— Напрасно обижаетесь, капитан, — заговорил Кузьмин. — Сегодня уже звонили из областного управления, и я получил нагоняй за проволочку, хотя этим делом не занимался. Так что давайте, товарищи, действовать энергичнее, инициативнее. Одним словом, надо пошевеливаться, ведь не зря говорится: под лежачий камень и вода не течет. Советую прежде всего вплотную заняться Шамраем. Кроме него, в районе нет больше никого, способного на такие штучки. Судите сами: до его приезда у нас тут было тихо и спокойно.

— Но ведь у него твердое алиби, — возразил Турчин. — Оба вечера он был дома. И не один, а в компании.

— Выпивали?

— Да.

— А вы же докладывали, что бригадир монтажников характеризует его только положительно.

— Это верно. Пока его не подозревали в преступлении, он вел себя как следует. Если иной раз и выпивал, то разве что ради компании. А теперь стал пить чуть ли не каждый вечер. Видно разбередили ему душу.

— Вы думаете?

— Такой вывод напрашивается сам собой.

— А у меня напрашивается другой вывод: у таких людей, как этот Шамрай, вряд ли сохранилось что-то святое в душе. Итак, действуйте.

Турчину не понравились слова майора о Крабе, но, не желая вступать в спор с начальством, он промолчал. Промолчал и капитан.

Выйдя из кабинета, Мамитько задумчиво сказал:

— Однако почему бы нам и не поинтересоваться Крабом ближе? Как говорится, попытка не пытка. Но, как советует майор, тут надо смотреть в оба. Мы должны знать каждый его шаг: что он делает, куда ходит, с кем встречается.

...Гостей, которые разошлись за полночь, Шамрай не провожал. Выйдя во двор, они остановились, закуривая.

— Тучи-то сгустились, — сказал один из них.

— Должно быть, утром пойдет дождь, — поддержал его другой.

— Тогда отоспимся, — утешился третий.

— Что-то Краб сегодня не в настроении.

— Понятно, нервничает. Ведь его в милицию вызывали. Говорили о краже денег из колхозных касс.

— Но ведь там было двое.

— Откуда ты знаешь?

— Слухи ходят.

— Э, бабья болтовня.

— Шамраю это не впервой. Однажды он рассказывал, как очищали квартиры.

— Врешь! Он никому про это не рассказывает.

— А ты напои его, тогда еще не такое услышишь.

Последние слова принадлежали парню по имени Леня, у которого завелись деньги.

Парни ушли, и тогда из дома через окно вылез Шамрай, подошел к забору и, опершись на него, замер, вслушиваясь в ночь. Голоса парней удалялись. Когда они совсем стихли в темноте, он достал из кармана папиросу и закурил. После нескольких затяжек торопливо загасил ее о подошву ботинка и решительно перепрыгнул через изгородь.

Улица была пустынна, лишь по другой стороне, прижимаясь друг к другу, медленно шла запоздалая пара. Шамрай даже не взглянул на них. То ускорял, то замедлял шаги, а поравнявшись с усаженным тополями двором, резко свернул вправо, на тропинку, ведущую в глухой темный переулок...

А утром из колхоза «Победа» пришла тревожная весть: ограблена касса, сторож, пытавшийся задержать грабителя, избит и связан.