Библиотека географа

Когда мы говорим «башня», то подразумеваем место, где происходит трансформация, причем в самом широком смысле. Это и сам преобразующий сосуд, и внешний сосуд, в котором заключен первый, и лаборатория, где происходит процесс, и само здание лаборатории, и город, где это здание находится, — наконец, графство, где этот город расположен, ну и так далее. Опытный вдумчивый преобразователь предпочтет направить увеличительный прибор внутрь, нежели наружу, рассматривая как сосуд для трансформаций прежде всего самого себя и превращая внешние символы и звуки в мысли. Кажется, в наши дни мы оставили подобный подход только дамам и романистам.

Кларк Чамблей.

Слишком мало, слишком поздно. Трагическое паломничество викторианских алхимиков

Если часы являются наиболее точным указателем времени, то чувствуют время лучше всех воры. Омар Иблис был самым ловким, а в 1154 году от Рождества Христова, когда начинается наше повествование, еще и самым неуловимым вором на Сицилии. Он старательно культивировал свою анонимность: носил выцветшие, незапоминающиеся одежды, волосы и бороду подстригал не по последней моде, но и не на старинный манер, держался не слишком далеко, но и не слишком близко от толпы, ходил не особенно быстро, но и не чересчур медленно, и никогда не выказывал внимания к вещи, которую хотел заполучить более всего. Он учился сосредоточивать максимум внимания на периферии, нежели в центре своего поля зрения. По ночам Омар тренировал память: приносил на задний двор по пригоршне камешков и сушеных бобов, затем бросал их на землю и несколько мгновений созерцал результат, потом шел домой, готовил себе обед, съедал его и лишь после этого воспроизводил по памяти узор из перемешавшихся между собой бобов и камешков. Прежде чем отправиться спать, он тренировал свое тело — лежал пластом по несколько часов без движения, попеременно напрягая и расслабляя единственную мышцу в центре ладони. При этом он старался управлять сердцебиением и контролировать вдохи и выдохи, чтобы их ритм совпадал с трелями цикад.

Его воровская квалификация росла от кражи к краже. Он начал с хищения овощей на огородах, затем уводил домашних животных из стойл и загонов, потом стал воровать разные мелочи из торговых лавок, а чуть позже покусился и на принадлежавшие купцам ценности и наличность. Со временем он стал преуспевающим грабителем жилищ, потому что всегда мог сказать — по одежде жильцов, по особому выражению их лиц, по количеству багажа, — когда они собираются в путешествие. Только убедившись в их отъезде, он проникал в дом, не торопясь исследовал содержимое шкафов и брал приглянувшиеся вещи, но при условии, что сумеет их вынести без труда и не привлечет к себе внимание окружающих. Он никогда не грабил церкви, синагоги или мечети и не трогал вещи, принадлежавшие священникам, раввинам или имамам. Хотя сам религиозных служб и не посещал, однако не хотел своими действиями чрезмерно раздражать Бога и его представителей на земле.

Однажды ранним вечером Омар встретил молодого монашка со свежевыбритой тонзурой на голове, еще неуверенно чувствовавшего себя в сутане, и, подойдя к нему, спросил, какой сегодня день.

— Сегодня День святого мученика Теодора Сикеонского, — ответил юноша, словно невзначай продемонстрировав ему свое железное кольцо в знак того, что может авторитетно рассуждать о таких вещах.

— Понятно… А не знаешь ли ты, часом, чей это дом на вершине холма, окруженный таким прекрасным садом?

— Наш аббат знает этот дом. Там жил в полном одиночестве странный человек, который Богу не молился, ни в один из Божьих храмов не ходил, а по ночам разводил огонь и варил какие-то снадобья, издававшие необычные запахи. Говорят, он был колдуном, но находился под покровительством короля и его никто не трогал. К сожалению, не помню его имя.

— Ты говоришь о нем в прошедшем времени. Он что — умер?

— Нет. Вышел вчера на корабле в море. Аббат сказал, что король Роджер изъявил желание после его отъезда перестроить этот дом в загородный дворец, чтобы жить подальше от треволнений Палермо. Но даже если это и так, вряд ли королевские слуги прибудут раньше завтрашнего полудня. Так что дом пока пустует, ибо вселяться туда запрещено рескриптом его величества короля.

— Неужели? Что ж, значит, так тому и быть. Спасибо за рассказ, братец, и за то, что уделил мне время.