Библиотека плавательного бассейна

— Просто бесподобное. Мы слушали его раньше? У меня было такое чувство, будто я знаю его, но тысячу лет не слышал. Короче, здесь, дома, я задумался о том, что всё это значит. И понял: это значит, что мы должны как можно больше творить… Пусть даже у нас никогда не будет детей — все равно, как я, в общем-то, всегда и считал, нужно целиком отдаваться любому делу. Любое дело требует от нас творческого подхода.

— Безусловно.

— И я решил, что должен снять мужика.

Я был рад, что он еще не потерял чувства юмора.

— Конечно, меня все еще могли вызвать к больному. И тем не менее я переоделся в нечто более сексуальное, чуть-чуть подвел глаза и превратился в довольно-таки миловидного малого — лысоватого, но явно чертовски привлекательного. На мне была та старая рубашка с карманами на пуговицах, в один из которых я положил пейджер — надеясь, что его примут за пачку сигарет. Я поехал в «Волонтер». Зная, что мне ни в коем случае нельзя напиваться, я все же с полчасика потягивал крепкий коктейль, а допив, принялся довольно непринужденно болтать с одним малым — хоть и шотландцем, но славным: черные волосы, джинсы, спортивная фуфайка, лицо помятое, под глазами мешки, человек явно ранимый, но вид угрожающий. Тебе знакомы люди такого типа. Может, ты даже с ним переспал.

— Ах, этот… — подыграл я ему.

— Я угостил его выпивкой, мы заговорили о музыке: он сказал, что играет на скрипке. Я спросил, слышал ли он «Сотворение мира». Не приходится и говорить, что не слышал. Я уже размышлял о том, стоит ли принимать угощение, если он предложит мне стаканчик, как вдруг подошел другой шотландец, похлопал его по спине, и они ушли.

— Надеюсь, это не выбило тебя из колеи.

— Разве что несколько поколебало решимость. Но я знал, что нужно делать, а вернее сказать, чего делать не нужно. Еще минуту я слонялся по залу, но потом, как нередко бывает в этом заведении, в смятении осознал, что из всех посетителей я самый что ни на есть привлекательный, а ведь мне хотелось повстречать какого-нибудь героя, неотразимого обольстителя. Я решил уйти и перебраться, быть может, в бар «Колхерн», чтобы не оказаться слишком далеко, если запищит пейджер. И тут я увидел, как из туалета выходит один малый — худой, загорелый, весь заджинсованный и к тому же, что, конечно, сразу привлекло мое внимание, с большой изогнутой елдой, вроде как шевелящейся под штанами. Он эдак зазывно прошелся по бару, посмотрел на меня, тут же отвернулся и вышел на улицу. Я узнал его — это был тот тип, который однажды так возбудил меня в «Корри» и вызвал такую неприязнь у тебя, — тощий, но довольно мускулистый и почему-то невероятно сексапильный.

Странное представление о приличиях все время мешало мне рассказать Джеймсу, как тогда днем я поимел этого гомика Колина. Я даже сделал вид, что не узнал его, когда, пару недель спустя, встретил их с Джеймсом в клубе.

— Кажется, я знаю этого типа, — сказал я.

— Именно такой парень мне и был нужен, хотя взгляд, брошенный им на меня, не очень-то обнадеживал. К тому же, увидев то, чего хотел, я, как и следовало ожидать, стал ни на что не способен. Потолкавшись немного у стойки, я сходил в туалет. Но когда я наконец — наверно, минут пять спустя, — слегка приуныв, вышел из паба, он был тут как тут — стоял на углу, прислонившись к столбу и упершись в него поднятой ногой, — ни дать ни взять проститутка. Мне бы следовало удивиться, но вдруг, неожиданно для себя, я с ним заговорил. Начал нести полнейшую околесицу: мол, не встречались ли мы в «Корри», и так далее. Я же помню, как ты говорил мне: главное — что-нибудь сказать, а что именно — не имеет значения. Вопреки моим опасениям он оказался на удивление понятливым и покладистым малым — спросил, куда мы пойдем, я, проявив завидную практичность, сказал, что за углом у меня машина, можно поехать ко мне, и вдруг всё начало вытанцовываться, я перестал что-либо соображать, лишь почувствовал себя почти счастливым — и сексапильным.

— Потрясающе, — сказал я. — Просто здорово.

Лично мне Колин не очень понравился, и все же в тот момент я почувствовал легкий укол ревности, а потом решил проявить великодушие и мысленно пожелал Джеймсу удачи в отношениях с ним.

— В общем, сели мы в машину и пристегнулись. Я слегка облапал его, и он, судя по всему, ничего не имел против — ты же понимаешь, мне просто необходимо было пощупать причинное место. Потом он преспокойненько сует руку в карман куртки, так, словно собирается закурить, вытаскивает вот такую бляху и говорит, явно весьма довольный собой: «С таким же успехом вы могли бы поехать в участок. Я полицейский».

Я полностью потерял дар речи, а Джеймса всего трясло — так тяжело ему было вспоминать и рассказывать о том, что случилось. Всё это время я лишь спокойно кивал, с невозмутимостью тренера держа его на почтительном расстоянии, а потом он меня нокаутировал. Но это было еще не всё.