Библиотека потерянных вещей

Его слова взмыли ввысь, легкие и свободные, как сама надежда, и мягко коснулись поверхности моей кожи: отскок, отскок, скольжение. Но они причинили мне боль, обожгли, потому что кое в чем я все еще не хотела признаться – не могла – самой себе. Сидя в полночь в кресле второго пилота, я была слишком близка к тому, что боялась назвать даже мечтой.

Не то чтобы я никогда не мечтала о нормальной семье, о будущем, о возможности кого-нибудь любить. Просто я столько времени тратила на борьбу с заполонившим мою жизнь хламом, столько времени пряталась. Мечты приходили, поселялись внутри. Когда это случалось, я жила в новом доме, чистом и свободном. Я целовала принца и танцевала с героем, возможно даже с похожим на Эшера Флита. Но мне приходилось выселять эти мечты. Изгонять. Как я могла держать настоящую любовь в сердце невидимки?

Эшер… Он был почти у цели. Требовалась лишь цепочка из семи здоровых дней – и можно снова в полет. А я – в таком же кожаном кресле, с теми же рычагами управления под руками и ногами – я была бесконечно далека от взлета.

Не по-настоящему. Понарошку. Выдыхай. Между тем я заговорила о безопасном – и в то же время опасном.

– Спасибо еще раз за вечеринку. И за кексы. – Я осторожно подняла на него глаза. – Я знаю, почему ты их принес. Нам очень понравилось.

Мягкая, ровная улыбка.

– Хороших друзей найти сложно, такое стоит отметить. Твой рассказ был… – Я видела, что Эшер подбирает слова. Он постукивал по подбородку, скользил взглядом по кабине, вглядывался в наклонные окна, приспособленные для полета.

Моего запаса слов хватило бы на двоих, но я просто сказала:

– Знаю. Знаю, каким он был и какой он есть.

– С того самого дня я хочу тебя кое о чем спросить.

– О чем?

– Вы тогда рассказали мне, как отпраздновали день рождения в школе. Но ты ничего не сказала про то, что было, когда ты пришла домой. Ну, ты понимаешь… Что твоя мама?..

Воспоминания нахлынули, я прикрыла глаза:

– Мама спохватилась только тогда, когда было пора забирать меня из школы. Я села в машину, мама была в слезах. Она привезла купленные по дороге в супермаркете кексы. – Я беспорядочно жестикулировала. – Она как могла старалась загладить свою вину, даже сводила меня на ужин в ресторан, а потом в торговый центр. – Она не знала другого способа утешить.

– Ого, – поморщившись, сказал Эшер.

– С тех пор она ни разу не забывала. Сегодня, или уже, наверное, вчера, она подарила мне вот это. – Я показала серебряный браслет с подвесками.

– Красивый, – сказал Эшер. – А что твой отец?

Все мое тело напряглось, как будто на коже застегнули молнию с головы до пят.

Видимо, Эшер что-то заметил, потому что он, вздрогнув, наклонился ко мне:

– Извини, это что, деликатная тема? Тяжелый развод или что?

– Мои родители не были женаты. У них были токсичные отношения. Мой отец уехал работать в Таиланд еще до того, как узнал о маминой беременности, и назад так и не вернулся. – Я обращалась к ровным рядам циферблатов, что были у меня перед глазами. – Он знает обо мне, но никогда меня не видел. – Клянусь, я буквально слышала, как Марисоль настоятельно советует мне рассказать Эшеру про маму. Про накопительство. Но я…

Эшер вздохнул, да так громко, что мои мысли отступили.

– С прошлой недели, – сказал он, – я все твержу о своем отце и о том, как он злится из-за моей аварии. О том, что я его разочаровал, и о всяких «если бы». А ты, оказывается, со своим отцом даже не знакома.

– Да нет, ты ведь не знал. И хотя это может прозвучать странно и даже холодно, но у меня нет никаких чувств к нему, потому что я ничего другого не знала.

– Ты бы хотела когда-нибудь познакомиться с ним? Если бы могла?

– Я… могу, – сказала я, и это были два слова правды, которой не знала ни одна живая душа. Даже Марисоль. Моя рука тут же метнулась к ребрам, пытаясь сдержать остальное. Но рот продолжал двигаться, словно вышел из подчинения и зажил своей жизнью. – Спустя все эти годы он наконец прислал бабушке письмо для меня.

Глаза Эшера загорелись и стали большими, как две луны.

– Ничего себе, Дарси! И что он пишет?

Моя речь стала увереннее, четче. Теперь меня было уже не остановить.

– В основном про то, что чувствует себя виноватым. И что последние восемнадцать лет вел себя как трус и теперь планирует на следующий год приехать в Калифорнию. И, возможно, мы встретимся. Но никакого давления, решение принимать мне.

– И что же ты решила?

– Пока ничего. – Снова правда. Правда на правде – завалы правды. Меня вдруг охватила паника. – Не мог бы ты никому про это не рассказывать? Это пока секрет.

– Конечно. – Эшер поднял одну ладонь, а другую положил на рычаг управления дроссельной заслонкой. Видимо, это было самое святое. – Клянусь «Пайпером».

Глава восемнадцатая И это тоже?

С поцелуем умираю.

Уильям Шекспир, «Ромео и Джульетта»

[40]