Библиотека в Париже

– Я никогда ничего в нее не ставлю.

– Но почему?

– Когда мой третий муж впервые пригласил меня к своим родителям, это был бесконечный воскресный обед. Мне просто нужно было выйти из комнаты.

– Это мне очень даже понятно.

– Когда я вернулась, его мать критически высказывалась обо мне: «Она холодная. Слишком интеллектуальная. И старая – значит бесплодная». Прежде чем он успел ответить, я сказала им, что ухожу. На следующий день он явился ко мне в кабинет вот с этой вазой. И когда он сказал, что она напоминает ему обо мне, я ответила: «Холодная, твердая и пустая?»

– И что он сказал на это?

– Что она воплощение красоты. Полна жизни, но может вместить еще больше. Безупречная сама по себе.

Я начала понимать, почему профессор вышла за этого человека.

– Как дела в библиотеке? – спросила она.

И снова я услышала незаданный вопрос: «Знаете ли вы, что евреи больше не могут преподавать и я потеряла работу? Но им разве есть до этого дело?»

– Месье де Нерсиа и мистер Прайс-Джонс заглянут к вам сегодня днем.

– Вместе? – оживилась профессор. – Они помирились?

И в самом деле. На прошлой неделе, измученный безвыходным положением, француз попросил мисс Ридер стать посредником.

– Наша директриса весьма внушительна, – сказал мне мистер Прайс-Джонс. – Нам до нее далеко.

– Когда она что-то решительно заявляет, вся библиотека содрогается.

И снова читальный зал загудел от их споров:

– Соединенные Штаты вступят в войну!

– Американцы – изоляционисты. Они не будут вмешиваться.

Как мне не хватало их перебранок!

– Я рада, что вы помирились, – сказала я месье де Нерсиа, который остановился у моего стола, чтобы поздороваться.

– Ну, мне пришлось натянуть на себя его башмаки.

Я улыбнулась, услышав измененную идиому, потому что мы, французы, обычно говорим «пришлось влезть в его шкуру».

– Тяжело было сделать первый шаг? – спросила я.

– Было бы куда тяжелее потерять друга.

У стойки абонемента собралась очередь из нескольких читателей, и мне пришлось отвечать на вопросы, начиная с «Как мне приготовить мамалыгу?» до «Не попросите ли вы вон ту женщину разговаривать не так громко?». Когда подошел Поль, также вставший в очередь, у него тоже был вопрос:

– Сможешь ты уйти отсюда на обед?

Я невольно посмотрела в сторону детского зала. Мы с Полем можем быть вместе. Битси сказала так, а ее благословение значило для меня больше, чем благословение какого-нибудь священника.

В маленьком роскошном районе рядом с парком Монсо, известном множеством посольств, Поль привел меня в величественное здание из известняка.

– Куда мы идем? – спросила я, когда мы поднимались по мраморной лестнице.

– Увидишь, – усмехнулся он.

На втором этаже Поль отпер дверь апартаментов, даже более пышных, чем у Маргарет. Высокие окна здесь украшали бархатные портьеры. Хрустальные подвески люстр сверкали в лучах солнца.

– Кто здесь живет? – в благоговении шепнула я.

– Наверное, богатей, сбежавший в Свободную зону.

– А откуда у тебя ключи?

– Один мой приятель находится в такой же ситуации, как и мы. И он здесь встречается со своей подругой.

Так это апартаменты для романтических свиданий!

Поль уткнулся носом в мою шею.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Я все для тебя сделаю, абсолютно все.

Я хотела этого больше всего на свете, но и боялась. Боялась, что от этого все изменится, что будет больно. Боялась, что, если мы займемся любовью, это может связать нас навсегда, а может и не связать.

– Для меня это тоже в первый раз, – сказал Поль.

Глядя мне в глаза, он ждал моего ответа.

Я погладила его по щеке:

– Я этого хочу.

Его пальцы дрожали, когда он расстегивал на мне платье. Как это было божественно – обнажать мое тело! Как это было божественно – видеть Поля, не боящегося, что вдруг появится маман. Он погладил мои старенькие шелковые чулки:

– Que tu es belle…[23]

И потянул меня к дивану.

Я раздвинула ноги, и он медленно скользнул внутрь. Поначалу было больно, но, глядя на Поля, я была рада, что это именно он. Когда он двигался внутри меня, мои бедра сами приподнимались ему навстречу. И впервые мой ум перестал анализировать каждую мелочь.

Потом, прижавшись к его телу, я гадала, почему в книгах пропускают именно эту часть. Это воспринималось как нечто прекрасное, более того – как нечто правильное. Быть с Полем – это казалось восхитительным, и важным, и верным.

Когда он пошевелился, я подняла голову и осмотрелась вокруг. Мне стало интересно, куда приведет коридор. Обнаженная, я пошла по солнечным пятнам, согревавшим паркет. Поль следовал за мной. За первой дверью оказался кабинет с позолоченным письменным столом. Реми был бы в восторге от набора красивых автоматических ручек, которые мы увидели в верхнем ящике стола.

– Почему они не взяли с собой ценные вещи? – спросила я.

– Когда началась война, люди бежали в панике.