Библиотека в Париже

Я не хотела вспоминать те ужасные дни. Я вытащила Поля из этой комнаты, оставив там все вопросы. Дверь слева привела нас в розовый будуар, и мы залезли на кровать под пологом на четырех столбиках. Сначала мы осторожно потоптались на ней, с ноги на ногу, а потом принялись прыгать. Вверх и вниз, мы хихикали, как дети. Поль остановился первым, внезапно посерьезнев. Мне нравилось то, как он смотрел на меня, с таким восхищением в глазах…

Задыхаясь, я упала на кровать и забралась под одеяло, зная, что Поль последует за мной в этот пуховый рай. Его ноги переплелись с моими, и он прошептал, прижавшись лицом к моим спутанным волосам:

– Мы дома…

Покинув тепло постели, мы по скользкому паркету вернулись в гостиную, где валялась на полу наша одежда. Поль показал мне свои карманные часы:

– Нам нужно вернуться до того, как твоя сварливая читательница с огромными зубами не начала жаловаться на твое долгое отсутствие.

– Пообещай, что мы сможем вернуться, – сказала я закрывшейся за нами двери.

– Каждый день, если захочешь. – Поль поправил мои волосы.

Мы остановились перед библиотекой.

– Пойду, пожалуй, – нервно пробормотала я.

Мое тело чувствовало себя так, словно оно очень долго спало, а теперь полностью проснулось. Я замечала каждый вздох, каждый удар сердца. И гадала, заметят ли другие случившуюся со мной перемену.

Глава 25. Одиль

За столом абонемента никого не было. Как странно… Не похоже на Бориса – бросать свой пост. Я прошла в читальный зал, где неподвижно сидели наши обитатели. Никто не разговаривал, никто не читал. Я спросила мадам Симон, видела ли она Бориса. Она покачала головой, даже не потрудившись выбранить меня за то, что я вернулась с обеда на пять минут позже положенного.

Что-то было ужасно не так. Я промчалась через всю библиотеку. В справочном отделе – пусто, в детском зале – тоже. Кабинет мисс Ридер был заперт. В «Загробной жизни» – никого. Наконец я нашла в раздевалке Битси. Она съежилась в углу, прижав колени к груди.

Я присела рядом с ней:

– Что-то с Реми?

– Нет.

Она упорно смотрела на паркет.

– С твоим братом?

Наконец она посмотрела на меня, ее фиолетовые глаза повлажнели от печали.

– Мисс Ридер сообщила, что уезжает.

Это не могло быть правдой.

– Они с Борисом пошли выправлять дорожные документы, – добавила Битси.

– Почему она уезжает теперь, спустя столько времени? – спросила я.

– Нью-йоркские попечители прислали ей телеграмму с приказом немедленно покинуть Францию. Они думают, что вступление Америки в войну – это лишь вопрос времени, и боятся, что ее арестуют как вражескую союзницу.

Я села на пол рядом с ней. Я не могла представить себе жизни без нашей директрисы в соседней комнате, куда я могла заглянуть и попросить совета. Если бы не она, мы с Битси не стали бы подругами. Мисс Ридер дала мне шанс роста. Она не читала мне лекций. Она доверяла мне, предоставляя учиться на собственном опыте. Что бы я делала без нее?

Два дня спустя я помогала мисс Ридер собирать вещи. Хотя я понимала, что безопасность мисс Ридер важнее всего прочего и что все это лишь к лучшему, я двигалась медленно, желая удержать ее с нами как можно дольше. В ящике письменного стола красный блокнот с адресами был набит визитными карточками ее почитателей – от шведского посла до герцогини Виндзорской. Я сунула его в портфель директрисы.

– Что вы будете делать в Штатах? – спросила я.

– Обниму родных, выслушаю рассказы обо всем, что пропустила. Дальше я пока не загадывала. Может быть, буду работать в Библиотеке Конгресса или вступлю в Красный Крест.

– Мне хочется…

– Мне тоже хочется. Так больно уезжать. Я так горжусь нашей библиотекой и тем, что мы продолжаем работу. Но когда у тебя нет вестей из внешнего мира, даже от твоих собственных родных…

На ее глазах блеснули слезы, и она снова принялась укладывать свои личные вещи: любимые книги, принесенные ею из дома, первые издания с автографами, несколько томов на французском.

Среди них были Рильке, Колетт… А когда все книги окажутся сложенными в коробки, исчезнет и мисс Ридер. Наблюдать за тем, как она опустошает полки, было больно, и я отвернулась к письменному столу. В нижнем ящике лежали письма. Я знала, что не должна совать туда нос, во всяком случае прямо при мисс Ридер, но не смогла устоять, увидев ее четкий почерк. Это было письмо к маме и папе.