Библиотекарь

Из семи схронов осталось только четыре, к счастью, денег вполне хватило, чтобы заплатить за месяц проживания в комнате на чердаке какого-то непонятного приюта. Радовало то, что к ней никто не совался. Хватало взгляда, чтоб осадить кого угодно.

Дементоры научили.

Она скучала по ним.

В задумчивости Ирма автоматически шагала куда-то, не обращая внимания на то, что ее окружает, а когда подняла глаза… Вот же. Министерство.

Один раз отсюда ее уже отправили в Азкабан. Она попытается снова.

Может, там нужен кто-то, чтобы выполнять какую-нибудь работу? Не домовики же готовят пищу для заключенных. Ирма хорошо помнила, как ее кормили — она бы тоже так смогла. Даже, наверное, немножечко лучше.

На нее посмотрели, как на сумасшедшую, и отправили в Мунго. И даже проводили.

Пожилой аврор, осторожно держа ее за руку, медленно вел по чистым, светлым коридорам.

«Как в доме аристократа», — думала Ирма, непроизвольно напрягаясь.

— Не бойся, здесь безопасно.

— Почему?

— Все лекари дают клятву никогда не вредить своим пациентам.

— А разве я пациент?

— Они помогут тебе, девочка.

— В чем? Со мной все хорошо, только мне нужна работа и место, где жить, понимаете?

— Сначала тебе надо успокоиться, немно… — аврор окинул ее взглядом. — Как следует откормиться и вообще… Сколько тебе лет?

Ирма предпочла промолчать.

— Я ведь узнаю, если что, Кей, или как там тебя?

— Восемнадцать.

Аврор медленно присел, глядя на нее остекленевшим взором… А потом гулко сглотнул и выдохнул:

— Тогда тем более надо привести тебя в порядок. Что ты могла такого натворить? Кто мог вообще отправить в Азкабан ребенка?! Как?

— Девочка-отмычка, слышали?

— Что-то такое… Не может быть! Вырезала всех? Ты? Не верю!

— А вот они поверили…

— Да у тебя бы силенок не хватило! Хотя…

Аврор понимающе кивнул:

— Семь лет — это не пятьдесят. Тебя все же пожалели.

Ирма молча кивнула и тут же пожала плечами.

Аврор отвернулся и еле слышно выругался.

* * *

Больница оказалась действительно намного лучше Азкабана: тут было тепло. Неудобство доставляли только другие люди: врачи, медсестры… Правда, они быстро привыкли к немногословной и абсолютно нетребовательной пациентке. Хуже всего были другие больные, кто выздоравливал и шатался по коридорам, стараясь унять свою скуку. Благо, таких было совсем немного. Она теперь слишком много знала про людей. Они не то чтобы пугали — настораживали. Хотелось отгородиться.

Ирма действительно начала чувствовать себя лучше. Уютная палата, вкусная и обильная пища, а главное — книги, в холле каждого этажа было несколько полок… Может быть, ей удастся устроиться где-нибудь здесь? Скоро ее обещали выписать. Куда она пойдет?

— Сова из Гринготтса? Мне? — санитар улыбался, а Ирма никак не могла взять в толк, что к чему.

Вот она взяла плотный, явно дорогой конверт… Почерк оказался странно знакомым, нет, родным… И тут же расплылся перед глазами.

Слезы едва не залили пергамент.

Мама. Все, что она успела сделать…

Теперь она сможет даже купить себе маленький домик. После войны их сбережения уже не казались такими маленькими — у большинства людей денег было много меньше или не было вообще. Нет, лучше квартиру, так все же экономнее. На остальное можно прожить пару десятков лет.

Это показалось почти нереальным.

Мама. Последний подарок… Два десятка лет спокойной жизни. Ирме хватит. А потом?

Сначала надо прожить то, что есть. Уж за несколько-то лет она разберется, что делать. Только не лазать по домам снова.

Глава 7. Леди

Она устроилась почти там, где однажды была так счастлива. На Холме. В небольшом доме, хозяйкой которого была пожилая нелюдимая ведьма. Ей удалось купить комнату только потому, что у той попросту не было денег на жизнь. Парк, в котором они гуляли с сестрой, был совсем рядом.

Ирма узнала многое — и об отъезде самых близких для нее людей, и о том, как Лорин ее искала. О предательстве Баджа она все поняла уже давно.

От нечего делать она попробовала переносить воспоминания на бумагу (пергамент был все же дороговат). Получалось странно: обрывки мыслей, кусочки памяти становились самостоятельными, отрываясь от общей канвы ее памяти, как лепестки от цветка. Получались стихи.

Однажды это прорвалось в самой неожиданной ситуации — во время общения с хозяйкой дома. Срифмовались все четыре фразы, совершенно случайно...

Мягкой тряпкой половички

протирает домовичка.

Оттого я вниз спустилась.

Извините, ваша милость.

Та отреагировала странно: засмеялась. Разгладились морщины, мелькнула искорка в светло-голубых глазах… Дама обожала стихи. «Больше, чем людей», — так она сказала.

Ирме неожиданно захотелось поделиться, а мадам Фицсиммонс восприняла идею с редким для нее энтузиазмом. И дала почитать «в ответ» свое. Ирме понравилось. Тогда и пришла идея предложить что-то из их творчества в газету.

«Про любовь» они послали в «Спеллу», а «о природе» — в воскресное приложение «Пророка».

Ответ не замедлил. Обе женщины были удивлены: их творения приняли, и приняли очень даже хорошо.