Ночка выдалась бессонная. Проспал я от силы часа четыре. Когда утром оторвался от подушки и вышел в гостиную, обнаружил странную вещь. Меня не дожидался свеженький завтрак. А что это значит? Только одно — мамы нет дома. И это довольно странно, потому что я знаю, что она специально взяла отпуск, чтобы побольше находиться рядом со мной.
Я достал из холодильника три яйца, молоко, колбасу, и сварганил себе омлет. Заварил кофе. В целом, я довольно неплохо ориентировался в доме. Как-то интуитивно знал, где что находится. Без конца возникало чувство дежавю.
Что же касается воспоминаний Андрея, то тут сложнее. В общем и целом, я мало что помнил. Но, как только представлялся случай, и обстоятельства складывались нужным образом — воспоминания всплывали самостоятельно.
Пока завтракал, из своей комнаты выползла Соня. Я тут же спросил у неё о том, где находится мама.
— А ты не знал, что она у нас теперь в религию ударилась? — Говорила сестра, заглядывая в холодильник.
— В вере нет ничего плохого. Тем более, если речь идёт о православии. — Я улыбнулся.
— Да. Слава Богу, её не перекосило в какую-нибудь другую сторону. А то было бы сложно жить без свинины, или телятины. — Соня достала из холодильника молоко и стала пить прямо из горла.
— Значит, она сейчас в храме?
— Угу. — Кивнула, и смешно икнула сестра. Убрала молоко обратно. — Когда ты заболел, она начала за тебя молиться и ставить свечки. А когда выздоровел — для неё это стало подтверждением существования Бога. Теперь, наверное, вылезать из храма не будет.
— Вполне закономерная реакция. Для неё это хорошее успокоение.
— Позалипаем в телевизор? — Предложила сестра.
Они с реципиентом часто это делали. Такие разные брат и сестра находили общий интерес в просмотре занятных передач и фильмов ужасов. Но мне, почему-то, совершенно этого не хотелось.
— Давай лучше семейный альбом посмотрим? — Сказал я. Мне было нужно это для того, чтобы вызвать в памяти воспоминания об остальных членах рода.
— Семейный альбом? — Удивилась сестра. — А давай. Почему бы нет?
Соня принесла из чулана огромную кожаную книгу и с ней мы уселись на диван. Я положил альбом на колени и раскрыл его.
На ближайшие минут тридцать мы основательно залипли на наши старые фотки. На те, где были изображены я, Соня, и мама. Мы смеялись, без конца вспоминали ситуации, что происходили в то время. В груди растекалось что-то тёплое и приятное. Память отзывалась отлично. Я без особого труда вспоминал то, что происходило в жизни реципиента, и воспринимал это как свою собственную жизнь.
Занятно.
Но изначально посмотреть альбом я предложил не для этого. А для того, что было на последних страницах.
А там были изображены портреты членов нашего рода. Нашей «большой», как это любила говорить мама, семьи. Множество небольших портретов с подписями.
Как только Николай бездарно профукал активы рода, за этим последовала закономерная реакция остальных. А какая может быть первая реакция? Оскорбления, и отказ от любого общения.
Когда люди поняли, что больше не смогут получать халявные деньги и работать в структурах, принадлежащих портам — они затаили на нашу семью обиду. Так же, как это сделал и дядя Олег с тётей Леной. Хотя и… раньше мы думали, что хотя бы они являются исключением. Но нет.
За грехи отца нас возненавидели многие.
Впрочем…
Такое суждение не совсем верно. Всё-таки, оставались члены рода, которые заняли нейтральную позицию. И таких было большинство. Просто из-за особо крикливых казалось, что наоборот.
И вот из нейтральных мне кое-кто был нужен…
— А что насчёт него скажешь? — Я ткнул пальцем в лицо чернокожего мужика по имени Альберт.
— А, Альберт! — С теплотой в голосе отозвалась Соня. — Альберт хороший. Я его помню. Ещё когда мы были маленькие, он продолжал помогать нам. Представляешь, даже после того, что сделал отец, Альберт не бросил нас…
— Он был нашим слугой?
— Да, но я всегда воспринимала его как хорошего друга…
— А где он теперь?
— Он умер ещё лет пятнадцать назад. — Ответила сестра. — Помню, я всё спрашивала у мамы, а где Альберт? Она отвечала, что он вернулся на свой родной остров с ананасами и бананами. Не хотела меня расстраивать… лишь когда я выросла, сама всё поняла…
— Грустная история… — Согласился я.
— Но насколько я знаю, у Альберта остался сын. Он взрослый. Ему уже около тридцати. А зовут его… Василий, кажется.
«Чернокожий Василий. Просто прекрасно. Это тот, кто мне нужен…»
— А помимо Альберта, как ты думаешь, кому из нашего рода ещё можно доверять? — Спросил я у сестры.
— Доверять… — Она задумалась. — Я… я не знаю.
— Может быть, знаешь, кому из них доверял отец?
— Ну и вопросы ты задаёшь. — Озадачилась сестра. — Тебе это всё зачем?
— Пока не могу сказать, но очень скоро ты всё узнаешь.
— Не нравится мне это… — Нахмурилась Соня. — Только всё стало хорошо, и ты начинаешь воду мутить… ладно… кажется, я кое-кого припоминаю. — Она стала перелистывать страницы и вглядываться в маленькие лица. — Да, точно. — Она остановилась на последней странице и тыкнула пальцем в симпатичного мужчину с длинными волосами и бородой. — Иисус!
— Кто?