Библиотекарист

– Значит, вы просто ехали мимо и вас выбросило на берег?

– Ну, не могу сказать, что я в восторге от вашего выбора выражений, но ладно, подыграю и расколюсь, потому что в самом деле именно так оно и произошло. В пути я сделал остановку передохнуть и не смог двинуться дальше, и поэтому меня выбросило, как мусор, да еще и на берег моря к тому ж. Да, такой приключился курьез. Выйдя на пенсию, я придумал покинуть Северную Дакоту и автобусом прокатиться по всей Америке. В путешествие я отправился с воодушевлением, но к тому времени, как добрался до Орегона, прошло почти пять недель, и мне достало времени осознать, что ничего, решительно ничего нет такого, что способно примирить меня с жизнью на борту этой колымаги. Вопреки тому, что наобещала реклама, я не “обогащался жизненным опытом” и не “видел страну”. Я попался в ловушку, в ситуацию унизительную, из которой единственным выходом был побег. Но куда? За пределом Дакот у меня не было ни друзей, ни родственников, и я вовсе не горел желанием вернуться домой. Шли дни, я сидел, глядя в немытое окно, словно какой-нибудь заключенный, который обрыскивает камеру в поисках щели, которую удастся расковырять, – и тогда ты вырвешься на свободу.

– Был августовский полдень, когда автобус остановился в Мэнсфилде. Я вышел размять затекшую спину, поднял глаза и на крыльце этого отеля увидел мистера Мора. Он помахал мне, я помахал в ответ. “Есть ли свободные номера?” – спросил я, и он ответил: “Еще бы, не сомневайтесь, вот уж что есть, то есть”. Я спросил, сколько в день, и он сказал, что так близко к задаром, что я не поверю. Тут он перешел дорогу, и мы познакомились. Он спросил, как у меня настроение, я в двух словах объяснил, чем недоволен, и тогда он спросил, не сходить ли ему забрать мою сумку из багажного отделения, и я дал разрешение, и он сходил и забрал, и вот так оно все началось. Сколько прошло, три года уже? Четыре? И пока никаких планов уехать, кроме как в домовине. И с чего бы мне уезжать? По-моему, отель – чудесное место. Накатывает, конечно, порой этакое ощущение выжидания, которое бывает гнетущим, но оно, скорее всего, не свойство этого места, а особенность некоторого этапа собственной жизни. Конец эры, знаете ли. – И, словно обращаясь к себе, добавил: – Нет, я не хочу уезжать отсюда. Надеюсь, и не придется.

Он допил свое вино, встал, поблагодарил собравшихся и, сославшись на утомление, с непривычки вызванное непредвиденным, но чрезвычайно приятным ужином в отличной компании, удалился.

Вослед ему Элис спросила, нельзя ли ей тоже уйти, поскольку она договорилась с подругой сходить в кино. Мистер Мор сказал, что для молодой леди важно держать свое слово, но поинтересовался, в должной ли мере она в последние дни отдыхала. Элис возразила на это, что молодым отдых почти что совсем не нужен, и привела мнение врача, которого слышала по радио, что лишение сна, в разумных пределах, способствует восстановлению сил. Мистер Мор сказал, что на веру он такого не примет, но в целом гибкий ум Элис его восхищает; она поблагодарила его и ушла.

Ида спросила мистера Мора, как насчет кофе, поскольку они с Джун намерены репетировать до поздней ночи, и мистер Мор, выразив полную готовность, ушел на кухню и вскоре вернулся с кофейником и чашками на подносе. Он налил одну чашку, затем другую, а Джун и Ида наблюдали за ним с явной симпатией.

– Как случилось, что вы потеряли руку, мистер Мор? – спросила Ида.

– В Первую мировую войну, Ида, – ответил он, передавая ей кофе. – Но вам ведь это известно, не так ли?

– Должно быть известно, и все же я не могу не думать об этом. Каково это, потерять руку.

– Да, тяжко, – сказал мистер Мор.

– Могу я спросить, это была ваша рабочая рука? – вступила в разговор Джун.

– В любом случае, неплохая. Думаю, суть в том, что стоит им отнять тебе руку, как ты не можешь уже не думать о ней иначе, чем как о лучшей руке в мире.

– Как вы думаете, куда они ее дели? – спросила Ида.

– Не знаю. Зарыли, надо полагать, в какой-нибудь яме. И не думаю, что мне хотелось бы ее возвернуть. Что бы я с ней делал? Укачивал, как дитя? Пеленал? – Он изобразил лицом смешливое подозрение. – Слушайте, я надеюсь, наш разговор не скатится к пацифизму?

– Я и пацифизм?! – Ида откинулась на спинку стула. – Честно, мистер Мор, как вы могли такое подумать? Будто не знаете, какая ярость бурлит во мне!

Мистер Мор покачал головой:

– Сдается мне, вы мудрите, милая Ида.

– Насчет мудрости спорить не стану, – сказала она.

– А что вы думаете о наших текущих тревогах, мистер Мор? – спросила Джун.

– О каких именно тревогах ведете вы речь?

– О Второй мировой войне.

– Я думаю, что стоять в холодной тени флага любой страны – небезопасное дело, вот что я думаю. – Мистер Мор принялся собирать грязные тарелки. – А теперь, почему бы вам не забрать кофе с собой и не приступить к репетициям?

– Можно мы вам поможем с посудой? – спросила Ида.

– Нет, нельзя.

– Вы уверены? – сказала Джун. – Мы правда рады помочь.