Бич Божий

– Не понимаю, как тебе это удается.

– У меня большой опыт, сиятельная Плацидия, – усмехнулась матрона.

– Хотела бы я знать, где ты его приобрела.

– Под походной телегой, – жестко сказала Пульхерия. – Меня насиловали каждую ночь в течение полугода.

Плацидия приподнялась на локте, отставила в сторону опустевший кубок и пристально глянула в глаза подруге:

– Ты не лжешь.

– Я хочу, чтобы ты, Плацидия, знала, из какой грязи может подняться римская матрона, и не теряла присутствия духа там, где для этого нет никаких оснований.

Плацидия протянула руку и крепко сжала плечо лежащей рядом Пульхерии:

– Спасибо за откровенность. Я этого никогда не забуду.

– Твой сын Валентиниан должен стать императором Рима, – торжественно произнесла Пульхерия. – Такова воля неба, а мы с тобой призваны, чтобы выполнить его волю.

Возможно, благочестивому евнуху Евтапию, привыкшему входить в баню без стука, показалось странным, что две обнаженные женщины возлежат на одном ложе, тем не менее заподозрил он их не в плотском грехе, а в заговоре и был абсолютно прав в своих подозрениях.

– Чего тебе, магистр? – небрежно спросила Плацидия, не поворачивая головы.

– Служанок обеспокоило ваше долгое отсутствие, матроны, они вообразили, что вы задохнулись в клубах горячего пара.

– Почему же ни одна из них не вошла сюда, чтобы убедиться в обратном?

– На это есть строгий запрет сиятельной Пелагеи: она всегда моется одна, дабы не смущать презренной плотью чужие души.

– Странная девушка, – засмеялась Плацидия. – Видимо, ей есть что скрывать.

– Благочестие не повод для насмешек, – обиделся Евтапий.

– Я смеюсь не над благочестием, а над глупостью, магистр, – отрезала Плацидия. – В Риме женщины до сих пор посещают бани вместе с мужчинами, и мир от этого не рухнул. Скажи девушкам, чтобы принесли нам одежду.

Скромность сестры божественного Феодосия позабавила Галлу Плацидию, а ее подругу-матрону навела на интересную мысль.

– А ведь она действительно страдает.

– Кто она? – не поняла Плацидия.

– Пелагея. Она страдает от нашего соседства. И надо сделать все, чтобы это соседство стало для нее нестерпимым.

– Зачем?

– В этом случае она сделает все, чтобы спровадить нас из Константинополя.

– В изгнание? – ужаснулась Плацидия.

– Божественный Феодосий никогда не решится столь жестоко обидеть свою несчастную тетку, – улыбнулась Пульхерия.

– Ты уверена в этом? – с сомнением покачала головой Плацидия.

– Если его будет просить об этом прекрасная Евдокия, то – да. Феодосий слишком любит свою жену, чтобы отказать ей в столь невинной просьбе.

– А с какой стати эта вертлявая пустышка будет за нас просить?

– Мы дадим ей то, чего она лишена сейчас, – мужскую страсть.

– Ты собираешься шантажировать Евдокию! – догадалась Плацидия.

– В нашем положении сгодится любое средство, лишь бы только оно вело к цели. Нам следует отправить Аэция и Бонифация к Ругиле. Если каган гуннов согласится тебе помочь, то у константинопольцев будут развязаны руки.

– А зачем Ругиле нам помогать?

– Гуннам выгоднее иметь дело со слабой женщиной и ребенком, чем с опытными мужчинами.

– Так ты считаешь меня слабой, Пульхерия?

– Нет. Но сила женщин недоступна пониманию мужчин.

– Оставь мне хотя бы Бонифация, – возмутилась Плацидия.

– Тебе придется соблазнить Аспара, императрица, уж коли у нас нет средств, чтобы ему заплатить. Аспар один из самых опытных и даровитых полководцев империи, пожалуй, только он один сможет справиться с префектом Иовием.

– Решено, – тряхнула влажными волосами Плацидия. – Пусть будет так, как ты сказала.

Сиятельный Аспар был настолько любезен, что выделил высокородным комитам Аэцию и Бонифацию в проводники своего секретаря Маркиана. Маркиан, худой жилистый мужчина лет тридцати с насмешливыми карими глазами, происходил из всаднического сословия, был хорошо образован, знал несколько языков, включая венедский и гуннский, но высокого положение в свите императора не достиг. Зато неплохо устроился за широкой спиной магистра пехоты. Во всяком случае, на жизнь он не жаловался и охотно поведал римлянам все сплетни константинопольского двора. Благо долгое путешествие располагало к беседам. Свита у комитов была небольшой, всего-то пятьдесят клибонариев. По мнению Маркиана, этого было вполне достаточно, чтобы отбиться от случайного наскока. А большее количество людей и лошадей будет трудно прокормить на чужих землях.

– Неужели гунны бедствуют? – удивился Бонифаций.

– Скорее просто не любят ромеев, – усмехнулся Маркиан. – Что касается кагана Ругилы, то он гунн только наполовину. Его мать – родная сестра кагана Баламбера, а отец – антский князь Белорев. Наследуют Ругиле не его сыновья, а внуки Баламбера от старшего сына, павшего в одной из многочисленных битв, ганы Аттила и Бледа.

– А как они власть делить будут?