Бич Божий

Рутилий потребовал от Цимессора объяснений, но произошло это уже за стенами Сената, в роскошном палаццо, доставшемся родовитому сенатору от предков. Причем Рутилий так разгорячился от пережитого потрясения и выпитого вина, что едва не обвинил своего старого друга в измене. К счастью, у него все-таки хватило разума не произносить роковые слова. Кроме Рутилия и Цимессора за накрытым столом сидели префект Африки Бонифаций, магистр пехоты Пасцентий и высокородный Авит, совсем недавно ставший милостью императрицы Плацидии комитом императорских агентов. Все пятеро были горячими сторонниками сиятельного Бонифация, которому до ранга «божественного» оставалось сделать всего-то пару шагов. На его стороне были и Сенат, и Церковь, и римский народ.

– Аэций не приедет в Рим! – выкрикнул Рутилий. – Он же не глупец, чтобы совать голову в пасть льва.

– Именно на это я и рассчитываю, сенатор, – мягко улыбнулся гостю хозяин. – Мы пошлем к префекту Аэцию комита Авита с повелением Римского Сената прибыть в Рим. Если Аэций откажется это сделать, мы покараем его руками сиятельного Бонифация. Под началом у префекта двадцать африканских легионов, магистр Пасцентий добавит к ним десять своих. Магистр конницы Петроний обещал нам поддержку клибонариев. У Аэция под началом всего десять легионов, и вряд ли он рискнет выступить против нас.

– А если он обратится за помощью к готам? – нахмурился магистр пехоты Пасцентий, холеный мужчина средних лет, недавно примкнувший к заговорщикам. Пасцентий ревниво относился к Бонифацию, это знали все, но соперничать с префектом Африки он не мог, во-первых, потому что был византийцем, во-вторых, потому что был женат, и в-третьих, его родовитость вызывала большие сомнения.

– Я уже отправил своих посланцев к рексу Тудору, – сказал Цимессор, – чтобы напомнить ему о договоре, который он заключил с Великим Римом.

– И он внял твоему напоминанию? – насмешливо спросил Пасцентий.

– Я хорошо знаю, магистр, цену слову, данному варваром, – не остался в долгу Цимессор. – А потому принял меры.

– Иными словами – заплатил? – прямо спросил магистр пехоты.

– Пусть будет так, – не стал спорить сенатор. – Рим должен, наконец, обрести императора, достойного его былого величия. И ради достижения этой цели я не пожалею средств. Мы не можем далее зависеть от прихотей вздорной женщины и ее сына, развращенного колдуньей. Христианская Церковь обращается к нам с призывом пресечь ересь в самом сердце империи, и мы не вправе далее молчать.

Сторонники Бонифация, собравшиеся в этот вечер за столом, очень хорошо понимали, зачем Плацидии потребовалось натравливать Римский Сенат и бывшего префекта Африки на префекта Галлии. Гражданская война должна была ослабить обе стороны конфликта, но в этот раз хитроумная дочь Феодосия Великого явно просчиталась. Римские патрикии не пожалеют ни сил, ни средств, дабы утвердить закон и порядок на своей земле и спасти империю. Последние слова сенатора Цимессора были встречены гулом одобрения всех присутствующих. Хозяин, польщенный одобрением сиятельных гостей, повернулся к комиту схолы императорских агентов:

– Готов ли ты, высокородный Авит, выполнить поручение Римского Сената?

– Готов, – торжественно произнес новоиспеченный комит и поднял над головой серебряный кубок: – За здоровье божественного Бонифация. За ваше здоровье, благородные патрикии.

Южная Галлия потихоньку оправлялась от ран, нанесенных ей нашествием готов и вандалов. Высокородный Авит, проделавший весь путь до Арля верхом, убедился в этом собственными глазами. Сиятельный Аэций, надо признать, оказался даровитым администратором. Он сумел не только поладить с местными землевладельцами, но и договорился с варварами. Набеги воинственных франков на Галлию практически прекратились. Что, конечно же, пошло на пользу не только местной, галло-римской по своему составу, аристократии, но и торговцам. Приток зерна из Галлии в Италию в последние годы увеличился значительно, что позволило компенсировать потери, вызванные утратой африканских провинций. Высокородный Авит очень опасался, что гражданская война между сторонниками Аэция и Бонифация разорит Галлию и тем нанесет последний, смертельный удар слабеющей империи.

Аэций уже знал о решении Римского Сената, что, впрочем, неудивительно: у этого далеко не глупого человека везде были свои агенты. В том числе и в ближайшем окружении Плацидии. Префект лишь пробежал глазами пергамент, врученный ему Авитом, и жестом пригласил гостя садиться. Дворец, построенный еще сиятельным Саром, был, пожалуй, самым большим и самым красивым зданием в Арле, но все же он уступал и размерами и роскошью римским палаццо. Впрочем, префект Аэций, по слухам, был сказочно богат, и этот дом не был его единственной собственностью. Он владел многочисленными поместьями не только в Галлии, но и в Венетии, и Апулии, и даже в Норике. Этот рослый, широкоплечий человек с внешностью скорее варвара, чем римлянина мог набрать на свои средства десятка два легионов и бросить их на обезумевший Рим.