Бич Божий

– Быть может, я огорчу тебя своим замечанием, сиятельная Плацидия, но мне кажется, что благородная Пульхерия слишком многое позволяет твоему сыну, божественному Валентиниану.

– В каком смысле? – вскинула глаза Плацидия на магистра двора.

– Я имею в виду плотские утехи, – порозовел от смущения Валериан.

– Она с ним спит? – удивилась Плацидия.

– Нет, – в ужасе всплеснул руками магистр. – Но она приводит к нему девушек-рабынь. А по слухам, даже устраивает оргии с его участием.

– Ты старый благочестивый дурак, Валериан, – облегченно вздохнула Плацидия. – Если ты сейчас скажешь, что впервые познал женщину на брачном ложе, то я публично объявлю тебя лжецом.

Валериан смутился, переступил с ноги на ногу, похоже, он действительно не помнил, когда впервые согрешил с женщиной. И пока магистр двора мысленно копался в своем прошлом, Плацидия перебралась с помощью служанок из бассейна на ложе.

– Бонифаций уже прибыл в Рим?

– Да, – с готовностью откликнулся Валериан. – Он был принят народом и Сенатом почти как триумфатор.

– По-твоему, Валериан, префект, потерявший африканские провинции, достоин триумфа? – спросила императрица.

– Я сказал «почти», божественная Плацидия.

«Божественной» дочь Феодосия Великого стал называть первым именно Валериан, за ним этот титул стали повторять другие. К сожалению, Римский Сенат не подхватил полезного начинания и удостоил вдовствующую императрицу всего лишь титулом «сиятельная». Плацидия промолчала, но обиду на Сенат затаила.

– Префект Галлии Аэций прислал письмо, где очень убедительно доказывает, что Бонифаций – изменник, сдавший Карфаген Гусирексу в обмен на свою свободу и африканские легионы.

Галла Плацидия молчала. Валериан почтительно ждал, пока императрица обдумает полученные новости. Сам магистр двора практически не сомневался в справедливости обвинений, предъявленных Аэцием префекту Африки. Другое дело, что у Бонифация не было другого выхода. Рано или поздно вандалы взяли бы и Карфаген и Гипон-Регию.

– Я не могу стать женой предателя, – печально вздохнула Плацидия.

– Но у Аэция нет доказательств, – осторожно заметил Валериан. – Не исключено, что он возводит напраслину на сиятельного Бонифация.

– Один из этих двух мужчин – лжец. Кто именно, я не знаю. Возможно, знаешь ты, Валериан?

– Я не берусь судить, божественная Плацидия, – развел руками магистр двора.

– В таком случае пусть их рассудит Римский Сенат и накажет виновного, – спокойно сказала Плацидия. – Я приму любое решение сенаторов.

Валериан даже крякнул от восхищения. Жест Плацидии можно расценить как доверие Сенату, но на самом деле она просто переложила на них ответственность за возможную гражданскую войну. И если эта война все-таки начнется, то сенаторам, пытавшимся загнать в угол дочь Феодосия Великого, придется испить горечь поражения. Неважно, кто победит в этой войне, Аэций или Бонифаций, в любом случае в проигрыше окажутся римские патрикии, вообразившие, что могут диктовать свою волю императрице.

Письмо сиятельного Аэция, зачитанное вслух магистром Валерианом в стенах Римского Сената, вызвало ропот облаченных в тоги патрикиев. А намерение императрицы передать разрешение спора между двумя префектами высокому собранию и вовсе повергло сенаторов в изумление. Хотя, с другой стороны, кто же еще в Риме мог бы разобраться в столь запутанном деле? Об этом прямо сказал возмущенным сенаторам магистр Валериан. Он же потребовал от Сената наказания виновного. От такой перспективы почтенные мужи буквально онемели, и в огромном зале не нашлось человека, способного внятно и убедительно возразить хитроумному магистру. Валериан уже спустился с трибуны, а сенаторы все еще переглядывались и разводили руками. Старейший член высокого собрания Сальзула прервал наконец затянувшееся молчание и предложил вызвать Аэция в Рим. Пусть префект Галлии объяснит свою позицию Римскому Сенату.

– Аэций гнусный изменник и клеветник! – вскочил со скамьи Рутилий. – Разве тебе, сенатор, мало слова, данного сиятельным Бонифацием?!

– Мало, – буркнул старый Сальзула, – я хочу послушать Аэция. Мы не можем приговорить человека к смерти или изгнанию, не выслушав его оправданий.

– Это разумно, – неожиданно поддержал седовласого старца сенатор Цимессор, чем поверг в изумление своего старого друга Рутилия Намициана.

– А если префект Аэций не откликнется на наш зов?

– В этом случае его вину можно будет считать доказанной, – торжественно произнес Цимессор. – И Римский Сенат сумеет покарать изменника.

– Принято, – торжественно объявил Сальзула.