Бич Божий

В тот вечер на военном совете нас лишь коротко поблагодарили за оборону Аурелии и срыв осады. Все знали, что главная задача ещё не решена. Некоторых аланских капитанов, собравшихся утром в церкви, здесь не было — они погибли в сражении на стенах. И вместо них на совете появились незнакомые люди из соседних варварских королевств. Многие из них прежде не вступали ни в какие союзы и коалиции. Аэций был нашим общепризнанным лидером, но мало кто из присутствовавших не сражался или не ссорился с ним по тому или иному поводу за десятилетия его хитроумных манёвров. Каждое племя гордилось своей свободой, своей особой статью даже теперь, в канун битв за целостность Рима и единство империи. Теодорих и его вестготы были самым многочисленным и мощным военным контингентом, а Сангибан и аланы, уже пролившие кровь за свой город, стали хозяевами на этом совете и героями Аурелии. Однако я увидел также рипарианских франков с берегов Рейна, салических франков, белгов, бургундов, саксов с севера, литицианов, армориков и римских ветеранов — олибрионов[69]. Всё было различным у этих племён: снаряжение, тактика, национальные корни. Мы, римляне, сражались в традиционном стиле — с массивными щитами и военными орудиями, а вот варвары привыкли биться каждый на свой лад, выделяясь и обмундированием и доспехами.

Одни предпочитали луки, другие — топоры, третьи — тяжёлые копья, а четвёртые — длинные мечи. Наёмные сарматские[70] лучники станут состязаться в меткости с гуннами, а пращники из Сирии и Африки добавят новых снарядов в пламя сражений. Я заметил среди воинов стрелков из самострелов, пехотинцев с дротиками из лёгкой пехоты, кавалеристов тяжёлой конницы на лошадях, покрытых броней, пехотинцев с длинными пиками из тяжёлой пехоты и пиротехников — огненных кудесников, мастерски умевших бросать снаряды с горящей смолой.

Тем не менее все их знания и опыт ничего не стоили без нашей совместной воли и стремления выступить против Аттилы. Вот почему Аэций хотел ещё больше сплотить нас этим вечером после первой великой победы.

— Передовая колонна Аттилы отступает, — разъяснил Аэций окружившим его королям, — и она расползается вширь по Северной Галлии. Если мы нанесём быстрый и слаженный удар, то сможем разгромить его раз и навсегда.

— Он отступает или перегруппировывается? — настороженно спросил Сангибан. — Нам лучше не рисковать, а не то наша сегодняшняя победа останется в прошлом.

— Наполовину выигранная война — это почти проигранная война, — ответил ему Аэций. — Гунны пользуются любой заминкой, не так ли, Зерко? Ты ведь жил у них.

— Мы уничтожили лишь палец армии Аттилы, а не самого Аттилу, — заявил карлик. — Будь в Аурелии хоть несколько изменников, мы бы не победили даже в этой схватке.

Его замечание словно повисло в воздухе.

Сангибан возмущённо вспыхнул.

— Мы, аланы, сделали больше, чем могли, коротышка. Вы что, не слышали стоны и плач, когда со стен уносили мёртвых? На нашу долю слишком много досталось. Начнём с того, что я не ссорился с Аттилой и перестану даже думать о нём, как только он покинет моё королевство.

— А где кончается твоё королевство? — поинтересовался Аэций.

— Что ты хочешь сказать? В этой долине у реки, дарованной нам императором Рима. Мы откликнулись на его призыв, защищая его и наши владения. Кто знает, что станет делать Аттила? Может быть, он уже решил вернуться к себе, в Хунугури.

Остальные засмеялись, услышав его предположение, и Сангибан покраснел.

— Я хочу сказать, Сангибан, — продолжил Аэций, — что, пока Аттила угрожает Риму, он угрожает всем нам. В том числе и вам.

— Я уже тысячу раз слышал этот довод. К чёрту вашу империю! Получается, что мои воины погибли, оберегая сокровища Италии!

— Получается, что нежелание объединиться станет роковым для вашего народа. Когда-то он появился и обосновался на здешней земле. Рим существует уже более тысячи лет. И Галлия сделалась римской провинцией пятьсот лет назад.

Он повернулся к собравшимся.

— Послушайте меня, все вы. Ваши предки пришли на берега Рейна и Дуная и обнаружили там новый мир, мир власти и богатства, превосходящий любое, самое смелое воображение. И чем глубже вы проникали в центр империи, тем больше вам хотелось стать её частью. Императоры даровали вам земли, но только при условии, что вы будете защищать принявший вас мир. И теперь вы должны заплатить этот долг. Если Аттила победит, мир рухнет в бездну и окажется в вечной тьме. А если он будет разгромлен, ваши королевства станут наследниками тысячелетней цивилизации. Ваш выбор прост. Вы можете сразиться с гуннами и жить как свободные короли в мире, полном возможностей. Или будете ждать, пока вас разобьют и уничтожат, пока ваши народы поработят один за другим, дочерей изнасилуют, жён начнут пытать, а лошадей сожгут. Кто же мы — трусы, готовые сдаться на милость гуннов? Или последние великие легионеры?