Бич божий. Величие и трагедия Сталина.

В 1932 году в Париже, в издательстве «Ла Либр пароль» вышла небольшая книга Н.Ф. Степанова (Н. Свиткова) «Масонство в русской эмиграции», составленная в 1932 году на основании масонских документов. В этой книге впервые широко обнародовалось, что все члены Временного правительства были масонами. Русским людям становилось ясно, что революция не была делом «русского народа (козла отпущения), а является частью мирового заговора и масонского действа»[43].

В Брюсселе русские патриоты возводят храм, памятник в память Царя-мученика Николая И.

В 1938 году на II Всезарубежном Соборе Православной Церкви за границей были зачитаны доклады Н. Ф. Степанова, перевернувшие все прежние представления о связи масонства с экуменизмом и сближении иудейства с католичеством:

1) отношение католицизма к экуменическому движению;

2) влияние масонства на Оксфордскую конференцию;

3) иудейско-католическое сближение, в связи с ним перспективы дальнейшей эволюции экуменического движения.

ГЛАВА 6

Улучшение уровня жизни в городах. — Усиление эксплуатации русского крестьянства. — Рост государственной монополии. — Ужесточение трудовой дисциплины.

Осуществив страшной ценой индустриализацию и коллективизацию страны, большевики до предела вымотали ее силы, казалось, что народный организм окончательно убит. Однако было не так.

Уже в первые месяцы 1935 года жизнь в городах стала заметно улучшаться, а к лету наступила стабилизация. Отменили карточки, наладили государственную торговлю. Для многих это служило самым главным доказательством того, что жертвы времен коллективизации (настоящие масштабы которой мало кто знал) были ненапрасны и что «в конечном счете Сталин был прав, круто поменяв уклад страны и направив ее по пути индустриализации и обобществления сельского хозяйства»[44]. В этих условиях заявление Сталина «жить стало лучше, жить стало веселее» многими воспринималось как констатация правильной линии вождя.

Однако улучшение уровня жизни в городах было осуществлено за счет безжалостной эксплуатации русских крестьян.

Конечно, Сталин и его правительство в 30—40-е годы по-своему стремились улучшить положение крестьян, условия их труда и быта, организацию. Рассматривать государственную политику Сталина как сплошное «крестьяноборство» совершенно неверно. Однако в целом политика на селе носила глубоко порочный характер, противореча целям государственного строительства, поставленным самим Сталиным. Его ориентация на индустриализацию сельского хозяйства и превращение крестьянина в простого государственного батрака подрывали глубинные устои государства, на которые Сталин стремился опираться с 30-х годов.

В 30-е годы государство устанавливает твердый контроль над всеми крестьянскими хозяйствами, как общественными, так и единоличными. Все они получают централизованно разработанные плановые задания, являющиеся и для колхозников, и для единоличников строго обязательными. Заготовительные цены на сельскохозяйственные продукты устанавливались государством в три и более раз ниже себестоимости продукции, не возмещали понесенных затрат и вели к убыткам. Экономические отношения между крестьянством и государством были в значительной степени натурализованы.

Система контрактаций сельскохозяйственных продуктов, а также обязательной поставки их по плану посева этих культур, действующая в 30-е годы, заменяется в 1940 году жесткой системой обязательных поставок с каждого гектара земли, закрепленной за колхозами или находящейся в распоряжении самостоятельного крестьянина. В земли, закрепляемые за колхозами, включались и неосвоенные земли, подлежащие государственному плану освоения путем распашки целины, осушки болот и т. п.

Обязательные поставки колхозами и индивидуальными крестьянами молока, кожевенного сырья, яиц также устанавливались по нормам, исчисляемым с каждого гектара земельной площади. В соответствии с земельной площадью, закрепленной за колхозами, устанавливается обязательный минимум разведения и выращивания колхозами лошадей, годных для армии. Закупочные и заготовительные цены были по-прежнему низкими, поэтому обязательные поставки являлись скорее продразверсткой, чем деловыми отношениями. Спускаемые сверху планы обязательных поставок часто носили произвольный характер. Экономическое обоснование таких планов было крайне слабым.

При таком порядке колхозы и отдельные крестьяне часто были вынуждены заниматься производством сельскохозяйственной продукции, не отвечающей их профилю и экономической возможности. Планирующий орган не нес никакой ответственности за назначаемые планы, а колхозы и отдельные крестьяне не имели никакого отношения к планированию.

Убытки, которые неизбежно несли колхозы в результате этой системы, ложились на плечи колхозников и никак не компенсировались планирующими органами, виновными в этих убытках.