Бич Нергала

– Во дают! – восхищался Ямба, истязая афгульский бубен. – Ай да горцы! Ай да оборванцы! А ты говорил, пить не умеют. – Он оглянулся на Роджа и сверкнул белками глаз.

Родж икнул, из длинных рук вывалился ситар с разорванными струнами. Тарк выругался, опустился рядом на корточки и стал безжалостно растирать ему уши. Бритунец вскрикнул от боли, попытался вырваться, – не тут-то было. Получив, наконец, свободу, он отполз от командира на четвереньках, повернулся к нему и выкрикнул несколько бессвязных ругательств.

Афгулы плясали вокруг костра. Плясали истово, переплетя руки, опустив головы и сопровождая каждый прыжок хоровым возгласом «Йох!» Скорее всего, предком этого танца был ритуал отпевания мертвых, но хоровод вполне годился и для дружеской пирушки. Он здорово заводил. Перед встречей с афгулами Тарк строго-настрого предостерег своих людей, чтобы не напивались, и теперь разозлился не на шутку – больше половины его отряда не вязало лыка. Только сотня Нулана осталась целомудренно трезвой – и апийцы, и когирские новобранцы побаивались своего неулыбчивого командира.

От костра донесся хохот. Живое кольцо выронило сомлевшего плясуна и тут же сомкнулось вновь. Тарк ободрился: ага, вонючки, все-таки и вас пронимает! В нем тоже клокотало агадейское вино, хмель просился на волю, звал петь и прыгать вокруг огня. Как в детстве на киммерийских тризнах. Афгулы веселились от души, их военный вождь ходил от костра к костру с тыквой-горлянкой в обнимку и бессвязно, нудно рассказывал легенду о парящем соколе, родоначальнике гордого и бесстрашного клана афгулов во времена незапамятные свившем гнездо в этих суровых горах.

– Он кружил над седыми вершинами, – бубнил Хагафи, то и дело прерываясь, чтобы запрокинуть над кривозубым ртом посудину, – и ветер (буль-буль)… жесткий ветер афгульских теснин отачивал сабли его крыл. Копье его клюва всегда целилось вниз, а кинжалы когтей ждали (буль-буль)… своего часа. Он парил над черными склонами, и не было равных ему в умении… Не было равных ему в умении…

– Парить над черными склонами и вить гнезда на седых вершинах, – без тени насмешки в голосе подсказал Тарк, обняв вождя за худые жилистые плечи.

Хагафи недовольно высвободился и замотал головой.

– В умении выбирать жертву себе по силам! Чтобы бить наверняка, а потом приносить, кровавое мясо горластым птенцам и верной соколихе! Но однажды (буль-буль)… вот в этом самом ущелье появился человек с луком и стрелами. И рек – о сокол, парящий в лазурной выси, я пришел к тебе с миром. Я принес кровавое мясо и (буль-буль)… выгодное предложение. – Хагафи захихикал. – О гордый крылатый хищник! Если не захочешь меня выслушать, я повернусь и уйду на цыпочках. Стань моим слугой, вольный сокол, и у тебя всегда будет вдоволь кровавого мяса. Тебе ничего не придется делать, лишь изредка взлетать и терзать птицу, на которую я укажу. А за это я никому не дам тебя в обиду. Ни коршуну с запада, ни ястребу с востока, ни орлу (буль-буль)… с севера, ни беркуту с юга. Соглашайся, пташечка, говорил охотник. Если откажешься, я тебе, конечно, принуждать не стану, но гляди, как бы шальная стрела вот из этого лука не прервала твой величавый полет. – Хагафи снова хихикнул и бросил пустую бутыль в костер. – И знаешь, что ответил парящий сокол? Угадай, Конан!

Тарк смотрел на афгульского вождя с улыбкой, но в глазах не было и тени добродушия.

– Что он, конечно, наотрез отказался бы, – осторожно произнес киммериец, – если бы в гнезде на седой вершине его не ждала верная соколиха с горластыми птенцами. Если бы эти горы изобиловали дичью, доступной его крепкому клюву и острым когтям. Если бы за свои дары щедрый охотник не требовал сущего пустяка.

– Хе-хе-хе! Ай да Конан! Ай да лис! – Афгул тряс головой и держался за живот. – Ну, так и быть, скажи, чего требует щедрый охотник за свои дары.

Тарк ответил, тщательно подбирая слова:

– Его величество император Агадеи предлагает зачислить весь твой клан в состав горной гвардии. Если согласишься, тебе будет присвоен чин тысяцкого и назначено денежное содержание. Твои люди, разумеется, тоже будут получать хорошее жалованье. Короче говоря, сытая жизнь и почетная служба по охране этих перевалов…

Афгул зашелся хохотом, аж присел. Внезапно он умолк и посмотрел на Тарка в упор, и киммериец внутренне содрогнулся – из глаз афгульского вождя начисто исчез хмель.

– А если я откажусь, – процедил он, – как поступит щедрый охотник?

Тарк набычился и пожал плечами. За спиной афгула зашевелился на земле в стельку пьяный Родж.

– Я тебе скажу, как он поступит, – проговорил Хагафи, не дождавшись ответа. – Вскинет лук, чтобы продырявить гордому соколу зоб. А хочешь звать, киммериец, чем кончается наша легенда? А? Я скажу. Сокол ничего не ответил и не стал доживаться, когда человек поднимет лук. Он сложил крылья и камнем упал на охотника. А потом преспокойно взлетел на седую вершину и принес верной соколихе глаз щедрого гостя.