Бичо-Джан

Но Кико не до еды. Одна мысль сверлит его мозг: если бы встретить кого-либо из алазанских!.. Если бы хоть кто-нибудь из Телави попался на их пути и узнал его, Кико!.. Но это напрасные надежды — их путь лежит далеко в стороне от милой Грузии, тянется горами на Батум, как сказал ему Гассан. Старик, впрочем, мало разговаривал с мальчиком. За все время Кико успел узнать от своего спутника лишь то, что они поедут верхом до Батума, а там в порту сядут на торговое мачтовое судно, которое и отвезет их морем в Константинополь, или Стамбул, как назвал Гассан турецкую столицу.

К вечеру первого дня их пути Гассан заметно оживился и, указывая нагайкой по направлению к ущелью, откуда синеватой струйкой курился дымок, произнес:

— Это аул Дуиди. Там мы переночуем с тобою.

Сердечко Кико забилось. Как близко, как возможно для него теперь счастье! Аул Дуиди… Друг покойного Али, Амед… Али и Магуль хорошо и подробно указали его саклю — третья сакля от мечети, подле лавки оружейника… О, как легко будет найти Амеда и спастись!

Но… честное слово, данное Като?

И снова как будто в темную бездну упало сердечко Кико.

* * *

В ауле они остановились у крайней сакли. Там жил знакомый Гассана, рыжебородый важный старик. Оповещенный об их приезде, он вышел из сакли и почтительно поддерживал стремя Гассана, пока тот слезал с коня.

— Входи, дорогой гость, благословенный Аллахом, — произнес он. — Мой дом к твоим услугам, мои дети — твои рабы, и я сам — твой слуга.

Тотчас же поднялась суматоха в сакле. Забегали дочери и сыновья хозяина. Где-то жалобно заблеял барашек, которого повели закалывать ради дорогого гостя, чтобы приготовить из него вкусное жаркое. Жена хозяина принесла в кунацкую дымящийся ужин и большой бурдюк с бузою, которая заменяет магометанам вино.

Гостеприимный хозяин угощал Гассана и Кико с редким радушием.

— Ешь, ешь, — приговаривал хозяин, поглаживая мальчика по голове, — ешь, Самит, внук Гассана. Хороший аппетит может быть только у человека с чистой совестью. А твоя, мальчуган, совесть, должно быть, чиста, как вода горного ключа, если судить по твоим глазам, честным и милым.

Обильный ужин и буза сделали свое дело. Поужинав, Гассан и усердно угощавшиеся вместе с гостем хозяева почувствовали непреодолимое желание уснуть. И прежде чем месяц взошел на небе, все уже крепко спали, растянувшись на бурках и коврах на плоской крыше сакли.

Прежде чем уснуть, Гассан приказал Кико лечь подле него. Мальчик повиновался.

Вот, наконец, совсем стемнело в ауле, и полная тишина воцарилась на его узких улочках. Только иногда то тут, то там тявкали сторожевые собаки. Хозяева сакли и Гассан дружно храпели на крыше сакли.

Один Кико не спал.

Взошел месяц на небе и осветил аул. Видно стало мечеть, лавку оружейника и третью саклю — саклю Амеда, друга покойного Али. Она была вся, как на ладони, видна Кико, находившемуся на крыше и не смыкавшему глаз. Там, в сакле, мерцал слабый огонек. Значит, там еще не спят, и если он, Кико, встанет сейчас и, крадучись, спустится вниз, перебежит улочку, то очутится у заветной сакли. А там Амед взнуздает коня и умчит его туда вниз, далеко, в золотые долины Кахетии, в милую Алазань, в объятия дорогого отца.

Кико чуть не задохнулся от безумного прилива счастья, ворвавшегося вихрем в его юную душу… Свобода близка и возможна. Только бы кошкой прокрасться вниз, не разбудив хозяев и Гассана.

Он тихо, едва двигаясь, приподнялся на локте, осмотрелся, чутко прислушался к храпу спавших и вскочил ловким и быстрым движением на ноги.

Бесшумно миновал он сонных людей и занес уже ногу на ступеньки лестнички, выбитой в скале, примыкавшей к сакле… И точно ударом молота толкнулась в его голову все та же ужасная мысль: «А клятва, данная Като? А слово не делать попыток к бегству?.. Или ты, маленький князь Тавадзе, пожелаешь быть клятвопреступником и лгуном?..»

И все же лестница непреодолимо притягивала его к себе, а огонек из сакли Амеда так призывно сиял ему в глаза…

Тогда, чтобы прервать этот соблазн, Кико схватился с отчаянием за голову и громко крикнул:

— Проснись, Гассан! Проснись во имя Бога и держи меня крепко-крепко!.. Я не хочу сделать подлого дела… Я не хочу быть лжецом… Удержи меня…

И когда удивленный старик спросонья бросился к нему, Кико уже лежал на своем ложе из бурок в углу кровли и кусал себе губы, чтобы не разрыдаться на весь аул…

ГЛАВА ШЕСТАЯ «Белая звезда». Странная команда. Бунт

Кико с Гассаном, после трехсуточного пути с ночевками в аулах, подъехали наконец к порту, находившемуся на краю большого города. Моря он не видел еще. Как оно красиво в этом легком волнении с бегающими по нем, точно барашки, волнами!

— Это Батум, — сказал Гассан, указывая на ряд домов на берегу. — Здесь уже ждет корабль, который повезет нас в Турцию, в Стамбул… Мой родственник уговорился с капитаном, и для нас оставлены места…

В порту отдельно от других стояло небольшое мачтовое судно. Оно было белое и называлось «Белая звезда».

— Вот это судно, — кратко пояснил Гассан.